«На западном фронте всё ещё никто никого не разбивал. Может быть, войны теперь не кончаются победой. Может быть, они вообще не кончаются.» (Эрнест Хемингуэй, «Прощай, оружие!»)
С тех пор, как ты пошел в армию, война для тебя не заканчивалась — ты успел повоевать и на Балканской войне, и поддерживал войска Антанты, и даже после того, как мировая война кончилась, тебе пришлось заниматься крестьянскими бунтами. За последние шесть лет ты видел свою мать только 2 раза, и в основном общался с нею через письма и открытки, которые бережно собирал в коробку от обуви. Штаб и планирование рейдов составляли всю твою жизнь. Разнообразие в твои армейские дни вносили лишь редкие вечера, когда вы с сослуживцами выбирались выпить на какие-нибудь деревенские танцы.
Ты хорошо знал, что будет с тобой завтра и послезавтра, но и предположить не мог, что однажды проснешься посреди незнакомого поля, заросшего травой и цветами, окруженный кучей незнакомцев.
На тебе одета твоя военная форма, к поясу пристегнута шашка, в плечевой кобуре — пистолет. Воздух полнится незнакомыми запахами цветов и гудением пчел.
В этой ветке ты сможешь писать то, что не должны видеть другие — пошептать кому-то что-то на ушко, рассказать о тайных действиях, поделиться настоящими мыслями.
Когда смена у костра меняется, вас опрашивает не спящий Нед: — Простите, — одинаково начинаю я беседу с каждым из них, — удалось ли вам уснуть? Вы уверены? Глубоко или сон ваш был поверхностным? Снились ли вам сновидения? Легко ли было проснуться?
-Я не ложился. — Коротко ответил лейтенант, поднялся и, пройдя в сторону от костра, сел по-турецки, обратившись лицом в сторону леса.
Наконец, в лагере стало относительно тихо и спокойно, и пару мгновений хотелось провести, не обсуждая ни выживание, ни пауков, ни ловушки, ни дальнейшее путешествие по лесам.
Перед смертью перед твоими глазами успевает промелькнуть обрывок-воспоминание:
"Перед ночным боем все взведены, и ты тоже. Каждый знает, что утро для него может никогда и не наступить. Ты тоже боишься, хотя стараешься не показывать виду. Ты слышал про то, как немцы применяли иприт, и что поле боя тогда походило на ад. Ты молишься впервые за много лет — в последний раз ты делал это с матерью в детстве.
Возможно отчасти и поэтому ты отказал тому фокуснику в выступлении перед дивизией. Как можно думать о веселье в такой час? Как можно вообще делать что-либо легкомысленное, когда завтра смерть?
Объяснить этому человеку столь простые истины ты не смог. И он обозлился. Сказал, что ты о нем еще обязательно вспомнишь."
И ты действительно вспомнил его сейчас. Его звали Асмодей.