«Чаще всего выход там, где был вход.» (Станислав Ежи Лец)
По ночному лесу, полному светялков, пробирается цепочка путников: брат Томас — Тереза- Шон — Мэтт-лопата. Столба света больше нет, но впереди среди деревьев вы видите свечение. Под ногами в огромном изобилии растут черные дикие цветы, которые цепляют вас за штанины и подолы колючками.
— Господи Иисусе, — прошипел я, заслышав про Демона. — Мэтт, давай лопату. И бери кролика.
После небольших разбирательств мы всё-таки меняем очерёдность и выдвигаемся — лопата, я, Тереза, Шон, Мэтт, кролик.
— Господи, помоги нам, — негромко пробормотал я себе под нос. Внутри у меня тем временем были мысли куда менее радостные, например "чёртов лес", "чёртовы цветы" и "проклятая моя жизнь".
Когда начинается возня с кроликом, я сначала хочу предложить выпустить его, но одергиваю себя: так можно и Шона "выпустить", и меня. Но ведь мы затем и ушли — чтобы не быть балластом. Ну и чтобы выбраться, конечно. Так что пусть будет и кролик, раз уж Шон к нему привязался.
Пока мы пробираемся сквозь колючие цветы, крепче стискиваю руки мальчика и преподобного. Все равно больше мы ничего не можем сделать друг для друга.
— Я не отдам лопату, — отказываюсь наотрез. — Давай Демона так, он почти ручной.
На деле лопата все-таки постоянно падает, а Демон чуть не выпрыгивает в ближайшие кусты, так что приходится признать — не видать мне собственного оружия. Смиренно отдаю лопату отцу Томасу, а взамен крепко накрепко держу кролика и его хозяина.
— Если что, будешь драться, — нашептываю я Демону. — Зубами, рогами и когтями. Мы тебя кормили, ты помни!
Пока иду, с удовольствием сбиваю цветочные бутоны носками ботинок. Нечего колоть детей и девушек!
Странных диковатых цветов под ногами становится все больше, пока они не превращаются едва ли не в сплошной ковер. В воздухе распространяется причудливый аромат, от которого вам кружится голова, и в какой-то момент вам начинает казаться, что в листве деревьев и кустах кто-то шепчется и наблюдает за вами.
Вы вчетвером выбираетесь на небольшую круглую поляну, окруженную корявыми перекрученными деревьями. На голой земле тут и там растут пышные копны странных цветов. Посреди этой площадки, освещенной стоящей в небе полной луной и кружащими вокруг светляками, вы видите огромную дверь на постаменте — по сути это арка, созданная из дерева и железных механизмов. Весь проем арки залит бело-зеленым светом, который и манил вас в темноте.
Прежде чем кто-либо из вас произносит хоть слово, вы слышите за своей спиной чей-то голос. Обернувшись вы видите человека, которого легко узнаете. Фокусник, которого вы покинули, оставив в обществе этнографа и военных. Правда, сейчас он выглядит совершенно непрезентабельно — длинные вьющиеся волосы неряшливо растрепались, пиджак утерян, рукава рубашки будто оторваны.
Шум за спиной заставляет меня резко развернуться.
— Господин… Асмодей?! — я напряжённо сглатываю. — Что с вами случилось? И где остальные?
Лопату я перехватываю поудобнее. На всякий случай. Шутки шутками, а если это оборотни — а они вели себя, как настоящие оборотни! — они могли его укусить. И одному Богу известно, как это на него повлияло.
— Отец Томас! — Асмодей пытается кричать, но голос звучит как хриплое карканье. — Погляжу, это место притягивает все заблудшие души. Сказал бы, я рад, что вы добрались благополучно… но не могу.
Он проходит мимо священника, направляясь к постаменту. Колючки черных цветов цепляют его за штанины, разрывая ткань и оставляя кровавые царапины.
Что там за окно, дверь или арка, я рассмотреть не успеваю, зато вижу того, кто за нами шпионил — и это, вот так новость, не русский!
— Ага! — резко повернувшись к Асмодею, я тычу в него пальцем. — Я знал! Это он там шептал в кустах и за нами следил!
Выглядит он не очень. Наверное, на них опять напали какие-то звери.
— Ради Бога! — я устремляюсь вслед за ним. — Да объясните же! Вы тоже шли на свет? Что это за дверь?!
Впрочем, слишком близко к непонятной конструкции я не подхожу, и если кто-то пытается подойти вслед за фокусником, я сдерживаю их.
Асмодей останавливается, оборачиваясь к Маттиасу. Лица почти не видно из-за спутанных волос, закрывающих глаза.
— Болван! — фыркает он. — С тобой говорил не я. Как жаль, что ты не оценил кулинарного мастерства мистера Диаса. Иначе мне не пришлось бы отвечать на глупые вопросы.
Асмодей вновь движется к постаменту, но вопрос отца Томаса заставляет его задержаться.
— Вы же священник, преподобный! Кому как не вам знать, куда ведет свет в конце туннеля!
Он отрывисто смеется.
— Не ты? А где тогда все остальные? Это они там шептались?
На болвана я не обижаюсь. Подумаешь обознался.
— Почему это я не оценил? Я не голодный был. Демон вон все оценил, ему понравилось.
Когда он обращается к священнику, я тоже смотрю на отца Томаса в вопросительном ожидании. Ему и правда надо бы знать.
— Будь в том рагу грибов побольше, ему бы понравилось еще сильнее, — ухмыляется Асмодей. — Два красных гриба — и кролику конец. А вот человеку хватит одного, чтобы навсегда забыть о привычке задавать вопросы.
Продравшись через заросли колючих цветов, он взбирается на постамент и поворачивается к священнику и его пастве. В светло-зеленом свете их лица кажутся бледными, болезненными.
Не знаю, какими там грибами угостил их этнограф, но Асмодей явно не в себе.
— Господин Асмодей! — снова зову я. — Немного людей смогли подтвердить, что именно скрывает свет. Но один итальянец это даже описал. В трёх частях. Вы уверены, что стоит туда идти?
Асмодей широко улыбается.
— Нет, святой отец. Я более чем уверен, что туда идти не стоит. Никому из вас!
Повернувшись к двери, он прислоняет трость к механизму, обеими руками вытягивает ключ и победно поднимает к небу.
Свечение мгновенно гаснет, составные части арки приходят в движение и, перемещаясь, соединяются в сплошное полотно. Теперь на постаменте стоит лишь глухая дверь.
Едва фокусник поднимает какую-то железку вверх в небе гремит раскат грома и при ясном небе поляну освещает вспышка молнии.
От неожиданного раската грома я вздрагиваю и инстинктивно вжимаю голову в плечи.
— Что вы сделали?! — восклицаю я. — Как?!
Понимая, что расспросы тут бесполезны, я следую за фокусником к постаменту.
— Что это? — прищурившись, я пытаюсь рассмотреть предмет у него в руках. — Ключ? Это его украли из той деревни?
Вокруг происходит что-то необъяснимое, о чем я стараюсь просто не думать. Тем более, когда это гром — какая разница. Разве кто-то может управлять громом?
Команды отпускать руку не было, поэтому я снова схватил Шона и потащил его за собой к двери на постаменте. Мы обошли эту дверь несколько раз, но я так и ничего не понял:
— Это памятник? Или еще просто недострой?
— О да! Да, преподобный! Это — ключ!
Асмодей вновь салютует небесам металлическим стержнем.
— Дамы и господа, — он отвешивает издевательский поклон, подметая длинными спутанными волосами постамент, — перед вами — единственная возможность вернуться в мягкие теплые постельки. Ключ, способный прекратить все испытания, все смерти. Но — вот незадача — эта возможность принадлежит тому, кто не намерен выпускать ее из рук!
Чтобы заглушать рвущиеся в разум шепотки, Асмодею приходится говорить громко, как на сцене.
Некоторое время я соображаю. По какой такой причине мы не можем просто пройти сквозь дверь — и откуда, собственно, Асмодей так уверен в том, что это выход.
— Вы что… — постепенно дошло до меня, — пытаетесь нас шантажировать? Ну выбирайте! Что вам больше нравится: лопата? Кролик? Или, может, тыква?
Это какое-то безумие! Поверить не могу: неужели все, что с нами было — дело рук этого фокусника? Но как такое возможно? И главное, зачем это ему? Какой смысл в том, чтобы просто блуждать по лесу и терпеть неудобства? Не понимаю!
— Не понимаю, — обращаюсь к фокуснику, выходя из-за спины преподобного. — Зачем вы все это устроили? Что вам от нас надо?
— Угрозы? — Асмодей вздергивает брови и поджимает губы, принимая оскорбленный вид. — А я-то думал, ваша святость, отче, не позволит применять силу к таким заблудшим душам, как моя. Или предпочтете науськать своих последователей?
Он подхватывает трость и вытягивает руку с ключом, словно предлагая схватить его.
— Моя дорогая мисс Барток, — Асмодей бережно прижимает к груди руку с ключом, — как я счастлив, что хоть у кого-то хватило ума сложить все факты в цельную картину! Что вы желаете услышать: красивый обман, горькую правду или скучную истину?
— Я вам не угрожал, я перечислил те предметы, которые вы можете от нас получить, — откликнулся я. — Ну, у меня ещё есть несколько спичек. В остальном я решительно не понимаю, чем ещё мы можем быть вам полезны.
На его манипуляции с ключом я не реагирую — понятно же, что не отдаст.
Асмодей хохочет, обратив взгляд в темную высь, к чуждым созвездиям.
— Вы не были полезны мне однажды, святой отец. Возле вас нашли утешение кто угодно, но только не я. Теперь уже слишком поздно предлагать что-либо. Все, что есть у вас, мне больше не нужно.
— Я желаю услышать только одно: зачем мы здесь и как нам вернуться домой! — я стараюсь не срываться на крик, но слышу, как мой голос начинает звенеть. — Что это за игры с ключами и дверями? Мы два дня таскались по лесу, мерзли и голодали! Я поверить не могу! Кто вы вообще такой и зачем вы все это устроили?
Вопросов у меня получается явно больше одного, но трудно быть последовательной в такой ситуации.
На поляну вдруг врываются гости.
Он просто протягивает нам ключ, но все просто стоят. Ну разве можно его так прохлопать? Я бросаюсь к ключу, но поздно. Асмодей уже снова прижал его к груди, и так быстро — куда мне успеть. Испуганно оглянувшись на священника, я отступаю назад. Пусть он решает, что делать.