«Если тебя позвали на пир, не занимай лучшее место, ведь может оказаться, что приглашен кто-то более важный, чем ты.» (Евангелие от Луки)
Небольшой и ухоженный домик, окруженный тихим осенним садиком, стоит среди таких же домишек в вечернем сумраке пригорода Детройта. Внутри пахнет специями, травами и жареным мясом. Над всем этим витает тяжелый болотный дух.
Стол в столовой накрыт на троих, однако видно, что гости уже оттрапезничали. Двое из них — крупный мужлан в полицейской форме и мужчина интеллигентного вида — неподвижно лежат на полу. Вокруг их голов — черные, влажно поблескивающие нимбы-лужицы.
На кухне у открытого окна сидит черноволосая молодая женщина, которая курит и смотрит пустым взглядом на дорогу.
В столовой раздаются неторопливые уверенные шаги, мужские туфли громко стучат по ламинату.
Спокойно докурить мне не удается. Такие неожиданные мужские шаги пугают, и не потушенная сигарета выскальзывает из пальцев и падает вниз, пеплом осыпав белый подоконник. Резко обернувшись, вижу как уверенно и неотвратимо приближается пока ещё только тень неизвестного мужчины, всё больше и больше увеличиваясь в размерах.
Сердце начинает биться сильнее, к горлу подступает ком и от недавней отстранённости не осталось никакого следа.
— Эй, кто Вы?! Как Вы сюда попали? — дрогнувшим голосом, задаю вопрос, сама сжавшись в комок, готовая уже ко всему на свете.
Савея вступает в полумрак прихожей и с обычным равнодушием оглядывает сцену смерти. После разговора с начальством, из которого его так бесцеремонно вытурили — как будто речь шла не о его судьбе — настроиться на работу довольно сложно. Помогая себе с этим, он напевает, с удовольствием следуя мелодии:
— Любовь всей жизни
Которой мы присягнули
И которую разрушило время
День за днем
Ранит мой разум…
Вопрос молодой женщины, которая сидит в соседней комнате, он привычно игнорирует. Смертные, утратившие близких, не так уж редко обретают в столь интимный момент сверхсенсорную чувствительность, которая позволяет им улавливать шорохи, тени, едва уловимые колебания воздуха, знаменующие иное присутствие.
Эти двое ошарашены. Смерть настигла их внезапно. Оглядывая черные лужи на полу, Савея заинтересованно останавливается. Расспрашивать их сейчас бессмысленно, оба пребывают в шоковом оцепенении. Имеет ли ко всему этого отношение женщина? Нет, не угадать.
Савея вызывает в руки книгу одного из них и начинает листать, приговаривая:
— Итак, мистер Элмерз, чем вы нас сегодня удивите? Право же, никогда не видел ничего подобного…
Что бы там Савея себе ни думал, Аделина прекрасно видит и слышит появившегося в гостиной высоко мужчину в коричневом костюме, напевающего песни и разговаривающего с трупами.
Мало того, что незнакомец не ответил на мой вопрос, совершенно проигнорировав моё присутствие, так ещё начал напевать сам себе. И почему он так странно обратился к Верну, кого нас, почему сегодня…
Каким бы сильным не был мой первоначальный испуг, крайнее удивление и желание разобраться берёт своё. Я аккуратно встаю со стула, стараясь не производить лишнего шума, медленно подхожу к дверному проёму. Опасливо выглянув и бросив только взгляд, я снова прячусь за косяк.
Брови невольно ползут вверх от удивления. Что за абсурдная ситуация. Вместо ожидаемого доктора или полицейского, в моей гостиной мужчина, который явно не представитель 911, и на обычного горожанина Детройта не похож точно. Что же это такое.
Сделав вдох-выдох, сжимаю пальцы в кулак, чувствуя, как ногти упираются в ладони. Не сильная, но всё же боль, позволяет собраться и решиться на действие. Уже более смело, я полностью выхожу на свет.
— Кхм, простите, мистер, кто Вы? — может хотя бы так он отвлечётся от какой-то странной книги в руках и хотя бы представится.
Савея открывает последнюю станицу книги усопшего и удовлетворенно хмыкает — смерть была внезапной. Неужели его и второго мужлана прикончила эта девочка? Если так, то рано или поздно с ней придется встретиться снова…
Не успевает он додумать эту мысль, как "девочка" оказывается совсем рядом и задает ему вопрос.
От неожиданности и изумления он роняет книгу, та пропадает в воздухе, не долетев до пола.
— Мэм? Вы это у меня спрашиваете? — на всякий случай уточняет он, чувствуя себя донельзя глупо. Это как будто с котом начать разговаривать. Так ведь быть не должно.
— Вы меня видите?
Перед тем, как незнакомец всё же решает обратить на меня внимание, книга в его руках просто исчезает в пространстве. Такого не может быть!
Моя рука невольна тянется к чёткам на груди, крепко сжав святое распятие, а с губ срывается только тихое "ооох", вместо заученных ещё в детстве молитв. В ужасе, я поднимаю глаза на лицо мужчины и не сразу готова ответить на встречный вопрос. Немного помедлив, продолжаю завязавшийся диалог.
— Да, я прекрасно Вас вижу, — голос заметно дрожит, выдавая моё волнение. — А почему не должна?..
— Даже не знаю, как и сказать, чтобы вас не напугать, — Савея пытается располагающе улыбнуться. — Но что это я. Это ведь настоящее вторжение с моей стороны. Незнакомый мужчина — посреди вашего дома. По крайней мере, вы можете быть уверенной, что я не грабитель и не убийца. Я ничего с вами не сделаю, честно.
Он поднимает обе руки, показывая что он безоружен и у него мирные намерения.
Оставшись стоять на месте как вкопанная, я настороженно осматриваю поднятые руки мужчины. Он безоружен и это должно успокаивать, но недавний фокус с книгой всё никак не выходит из головы. Оружия в моём доме нет, поэтому остаётся надеяться на его честность.
По словам незнакомца слышно, что и он удивлен тому, что сейчас происходит. Чтобы ситуация продолжила развиваться, я решаюсь задать ещё один вопрос.
— Хорошо, — делаю глубокий вздох,- я постараюсь поверить в Ваши мирные намерения, но позвольте всё же задать такой вопрос, как Вы сюда попали? Я жду скорую, а человек в таком костюме точно не из 911.
— Я не из 911, — Савею начинает разбирать смех, губы кривятся в улыбке. — Я скорее из похоронного бюро. Поверьте, мэм, я знаю толк в таких вещах — вашим кавалерам уже ничего не поможет.
Он слегла наклоняется к ней, прикладывает руку ко рту и говорит картинным шепотом:
— Вы очень надежно их убили.
От слов мужчины у меня просто холодеет всё внутри. Что же это такое! Почему все думают, что я убила их. Мы же просто пили кофе, самый обычный кофе.
— Но… Но я не убивала их! Что Вы?! Могу поклясться в этом, — без стеснения смотрю прямо в глаза незнакомца, что обычно себе никогда не позволяла.
В то время в голове возникает воспоминание, и свою фигуру я вижу будто со стороны. Как стою на кухне и насыпаю в турку кофе, как медленно он доходит до готовности, как на посеребренном подносе оказываются две чашки. Я уверена, что ничего не подмешивала. Но вряд ли мне кто-то поверит…
Сколько же мне придётся пройти, чтобы доказать свою невиновность. И когда же придёт конец этому безумному дню.
— Я бы не стал обвинять вас в таких вещах, мэм, если бы тут не было так написано. Черным по белому, — Савея выхватывает из воздуха черную книгу и демонстрирует ее обложку девушке.
На ней серебристыми буквами написано имя "Анна Айверсон", а чуть ниже "Аделина Элмерз".
Он начинает листать книгу с нарочитым видом, и поглядывает на девушку, улыбаясь.
— Впечатляющий фокус, правда? Но в действительности, мэм, опасаться вам нечего. То, что сейчас происходит — это сон. Через пару минут вы проснетесь, как ни в чем ни бывало. Но, держу пари, вы можете показать мне фокусы поинтереснее. У вас в роду ведь раньше были ведьмы?
Опять книга появляется из воздуха, но теперь больше меня поражает, что на обложке написано моё имя, и не одно, а даже то, про которое и сама начала забывать. Так ещё этот жутковатый мужчина в костюме с таким видом переворачивает страницу за страницей, что уже начинаешь верить, что там и вправду что-то написано про меня.
Когда он снова начинает говорить, я поднимаю глаза от книги и смотрю на собеседника. Мозг активно хочет согласиться с его словами, что окружающая действительность сейчас только сон. Странный и страшный сон.
— Фокусы? Ведьмы? Простите, я выросла в строгой католической семье. У нас не могла быть такая чертовщина, — после небольшой паузы, добавляю, — но теперь крайне интересно, что же Вы ещё можете прочитать в этой волшебной книге?
Хммм, ведьмы в семье Айверсонов. Отцовский приход давно это разведал бы и заклеймил позором, особенно мать или меня.
В книге Савея находит обычное жизнеописание прилежной христианки, и последние его страницы действительно выбиваются на общем фоне. Пока он этим занимается, в полумраке дома вдруг раздается громкий сухой стрекот и тихий удар об пол.
Аделина, невольно испугавшись, видит, как вдали на полу появилось нечто странное, продолговатое — размером с ладонь. Создание совершает еще один головокружительный прыжок и повисает на рукаве мужчины.
Перебирая тонкими цепкими лапками по ткани пиджака, к плечу Савеи поднимается огромных размеров саранча пустынного песчаного окраса.
Когда Савея соблаговолит прочитать послание, саранча с сухим шелестом разваливается, оставляя в его руках только тонкий круг крыльев-кутикулы с синеватой каймой, в середине которого пигментом начертано послание. Частички саранчи исчезают в воздухе, так и не коснувшись пола.
— Католическая семья? — Савея снова фыркает от смеха. — О поверьте, много подобных вещей происходит именно в католических семьях. Полагаю, это какая-то ирония Господа… — он пожимает плечами.
Вцепившая в рукав саранча заставляет его вздрогнуть от неожиданности.
Да, пожалуй, он тут задержался. И его работа не болтать с домохозяйками, а проводить усопших куда следует.
Савея, даже не читая сообщение, может предположить о чем оно. Так и есть. У Лорда Велиала как будто бы глаза повсюду.
— Что ж, я был рад встрече, миссис Элмерз. Эту книгу вам рановато читать. Но в день Великого Суда сможете прочесть от корки до корки, ручаюсь.
Он отступает обратно к лежащим на полу мертвым мужчинам и делает в их сторону жест, будто приглашает подняться.
— Вы не волнуйтесь, — продолжает он говорить девушке. — Совсем скоро вы проснетесь и погрузитесь в реальность, которая на мой вкус гораздо ужаснее происходящего. Берегите себя и прощайте. Мэм, — он снимает шляпу, кивая девушке на прощание и являя ее взору белые рога.
Надев ее обратно, он исчезает, будто его тут никогда и не было.
Савея отправляется туда, куда должен, в соответствии со своими рабочими обязанностями, а Аделина, моргнув, обнаруживает себя снова на кухне.