«У костра согревается душа.»
В лагере остаются те, кто предпочитает разумное обдумывание положения, безопасность и подготовку к грядущей ночи.
Вы находитесь посреди травяного поля, в ста и двухстах метрах от вас стоят ели, в полукилометре виднеется каменный выступ, возле которого возможно вы найдете камни, до ближайшего леса, где есть хворост, километра полтора по полю. В том направлении ушли итальянские отщепенцы.
По полю разбросаны ягодные кусты и коренья.
— В жизни не встречал такой несогласованной команды, — усмехается Асмодей, опираясь на трость и переводя взгляд с итальянцев на этнографа, разошедшихся в разные стороны.
Поскольку никто не обращает внимания на вторую леди, он приветствует и ее коротким поклоном. Редкой красоты женщина, да еще и одетая со вкусом. Впрочем, в отличие от рыжей милашки, эту заподозрить в причастности к последним событиям совсем нетрудно.
— Мне известно не больше, чем вам, — уклончиво отвечает он на ее вопрос.
Я решил остаться и помогать, раз чётких указаний не было дано, то решаю проложить собирать ягоды. Но у меня уже все карманы ими забиты!
Кинув взгляд на солому, жалею, что проводил все вечера в книжном клубе, мог бы и на рукоделие сходить пару раз. Я точно видел, как Нэнси хвасталась соломенными корзинами подругам.
— Наверное, нам стоит разжечь костёр, а для этого надо обустроить для него место… Из еловых лап можно сделать подобие навеса, на случай дождя и ветра…
Пока лагерь формируется, одни решают уходить, другие — оставаться, я заканчиваю топтаться на месте и из школьного пиджака навязываю что-то вроде поясной сумки — хочу набрать туда камней для костра.
— Эм, извините, — обращаюсь я к собравшимся, — я схожу наберу камней, вон туда, — указываю на выступ, — чтобы вы, вдруг, меня не потеряли…
Ягоды тоже нужно бы куда-то сложить, чтоб они не помялись в карманах.. Интересно, а коренья съедобные? Я нащупываю в кармане рогатку, не думаю, что она меня спасёт от собравшихся тут людей — они все взрослые, некоторые вообще военные… Но отогнать какое-то… животное мне труда не составит. Я надеюсь.
Странно то, что я настолько привык к тычкам в пансионе, что у меня нет никаких сил волноваться и переживать. Я до сих пор надеюсь, что это чья-то злая шутка и скоро всё закончится.
— Что же, надеюсь, вы своего решения не поменяли, и всё также намерены помочь, — усмехается Даниэль, оглядываясь на Микулэ, — Так или иначе, хворост нам необходим, а значит, кто-то должен его достать, — Диас достаёт компас, чтобы знать, как вернуться обратно, продолжая идти в сторону леса. За час должен управиться…
-Понятия не имею, отчего Вы решили подобное, Господин Диас. Если более никто не желает присоединиться, отправляемся, не медля. — Лейтенант взглянул на юношу все также безэмоционально. Не было никакого повода в пререканиях и дальнейших обсуждениях — все остальные уже приняли решение, оставаться им или уйти. Стефан лишь надеялся, что покинувшие лагерь не станут быстрой добычей какого-нибудь хищного зверя или не угодят в ловушку — одной единственной достаточно глубокой ямы вполне хватило бы для этого.
-Мы можем по пути осмотреть поле под ногами — возможно здесь имеются кроличьи норы, чтобы расставить ловушки.
— Стой, — окликнул я рыжего паренька, который собрался за камнями. — Не стоит расходиться по одному, даже если недалеко.
Я подошёл к нему.
— Не то, чтобы я знал, что делаю, но пойдём лучше вместе.
В суматохе о нем действительно могли забыть, про двоих забыть было уже сложнее.
Если никто не останавливает Шона, тот идет в сторону каменного выступа, оскальзываясь в траве и наблюдая за необычными крупными бабочками, порхающими над цветами.
Если Даниэль и Стефан собираются идти в лес вдвоем, то им придется последовать по пятам итальянцев, которые ушли туда с еще двоими примкнувшими к ним потерпевшим. Разве что они, чтоб не сталкиваться с отщепенцами, могут отклониться на пару градусов, чтобы не идти с ними в одну и ту же часть леса.
— К сожалению, господин лейтенант, я сужу по большинству, ничего личного, — всё с такой же усмешкой отвечает Даниэль, краем глаза отмечая, как их догоняет рыжеволосый мальчишка, набивавший рот красными ягодами ранее. Стоит отметить, что Стефану он действительно сказал правду — по высокомерным ноткам в голосе Диаса можно было догадываться, что подобные колкости в принципе входили в стиль его общения, и не являлись для него чем-то вопиющим. Слегка насмешливые интонации придавали его голосу сходства с пружиной — этнограф был довольно напряжен, пусть и изо всех сил старался скрыть это и показать остальным, что он знаток своего дела, и ситуация под полным контролем, пока он в ней, — Говоря о ловушках — вы имеете ввиду, что нам стоило бы воспользоваться норами или наши враги могли приготовить подобный сюрприз?
Шон со священником идут в одну сторону к каменному выступу, Даниэль и Стефан — в другую к лесу.
В лагере остаются Герман, Асмодей, Тереза, Нед и Андрас.
И почему бабочки такие огромные? Я бы рассмотрел их через лупу, но убивать не хочется… Меня нагоняет священник, которому я очень благодарен, потому что идти одному было неуютно.
— Меня зовут Шон, сэр, спасибо, — благодарю я священника. — Мне кажется это всё какой-то невероятно неуместной шуткой…
-Я человек чести, Господин этнограф. И не привык менять свои намерения также, как леди меняют перчатки. — Чуть более жестко отозвался лейтенант. — Говоря о ловушках, я имею ввиду, что мы могли бы заметить, живут ли здесь кролики. Или кто-то, кого можно поймать простейшими ловушками и не остаться голодными до конца дня: Вы сами выразили опасения в тех ягодах, что растут здесь. Полагаю, безопаснее было бы есть то, в чем нет сомнений. — Военный чуть ускорил шаг и вытащил шашку, чтобы раздвигать ею траву, осматривая пространство под ногами на предмет любых неожиданностей. — И у меня здесь нет врагов, Господин Диас. Пока не выяснены все обстоятельства, нельзя обвинять кого-либо. Пусть обвинениями занимается суд или военный трибунал.
— Если мы найдем пруд, в котором водится рыба, мы могли бы отловить её… у меня с собой рыболовные крючки с леской, — Даниэль хлопает себя по поясной сумке, — Её можно пожарить на костре. Кальций в такой ситуации будет весьма кстати. И, боюсь, я был неправильно понят. Я не спешу обвинять кого-то из, если позволите так сказать, местных. Но я полагаю, что кто-то за этим всем стоит. Кто-то, кто закинул нас сюда. Кто-то, кто, должно быть, следит за нами даже сейчас… Возможно, у вас есть версии, кто бы это мог быть? Политики? Мафия?
Он также прибавляет шагу, попутно внимательно вглядываясь в почву под их ногами.
За хворостом — сюда, за камнями — туда.
— Я преподобный Томас, Шон. Приятно познакомиться. Хотя бы и в таких условиях.
Я заложил руки в карманы и пошёл следом, путаясь в траве. Огромные бабочки, порхающие вокруг, интересовали меня, пожалуй, не меньше, чем мальчишку.
— Не знаю, Шон, не знаю. Как-то не тянет на розыгрыш. Слишком много нас тут для простой шутки. А ты, всё же, немного в этом разбираешься? — я жестом показал на ягоды, которыми он набил карманы.
-Я не утверждал это, Господин Диас. Даже если мы попали сюда по вине некой группы людей, это не означает, что именно они могли отвечать за организацию. — Сказал лейтенант все также строго. — Судя по всему, нас всех привезли сюда самолетами, предварительно опоив снотворными веществами. Понятия не имею, каким образом. Тем не менее, этот человек или люди довольно влиятельны и богаты, раз в организации задействованы дорогостоящие методы перевозки — иначе никак не удалось бы настолько быстро нас всех здесь собрать. — Стефан чуть повернул голову вбок. — Будьте осторожны, Господин. Здесь могут быть не только кролики, но и ядовитые змеи.
ТОМАС И ШОН ОТПИСЫВАЮТСЯ ДАЛЕЕ ЗДЕСЬ
СТЕФАН И ДАНИЭЛЬ — ЗДЕСЬ
— Остается только навес.
Мужчина оглядывает всех, кто остался, и уже про себя замечает: с другой стороны, хорошо, что они на открыто местности. Так всех, кто был в пределах лагеря, хотя бы будет видно с какой-нибудь сосны.
— Я натаскаю лапника и поищу чего-нибудь наподобие жерди. Если приладить все это дело у дерева, будет проще, поэтому если кто увидит что-то, что кажется ему подходящим, — я у тех елей.
Герман кивнул на ели, которые были метрах эдак в ста от поляны. Может меньше.
— И постарайтесь не молчать. Хрустите ветками, разговаривайте: это отпугивает животных. В случае опасности кричите: я подстрелю этого гада или хотя бы отвлеку.
Идти к ближайшей ели — минут пять. Если с Германом никто не идет, то он отходит от лагеря в одиночестве.
По дороге к дереву ему попадаются яркие диковинные цветы, над которыми порхают крупные яркие бабочки, каких он раньше никогда не видел. В какой-то момент из-под ног его с криками вспархивает черная птица, смахивающая на грача.
Разговаривать — задача как раз для него. Собственно, молчание оказалось бы куда более неприятным, практически невыполнимым делом, тем более когда вокруг происходит столько всего интересного. Не успеваешь оглянуться, а люди организовываются в группы, выбирают лидеров, создают коалиции. Оппозиции, разве что, не хватает, но, возможно, в ее роли выступят какие-нибудь дикие животные, водящиеся в местных лесах.
— Господа, — обращается Асмодей к оставшимся в лагере юношам. — Леди, — это уже элегантной даме в шляпке. — Вероятно, мы могли бы занять себя чем-нибудь в ожидании, пока все соберутся.
— Вот вы, — это уже напрямую бледному молодому человеку с блокнотом, — ведете какие-то записи. Весьма любопытные, судя по вопросам, которые вы задаете. Могу я поинтересоваться, в чем ваша цель?
Разумеется, свои догадки у него есть, однако спросить никогда не повредит.
Судя по тому, что мое появление прошло практически незамеченным, беспокоилась я зря. Как обычно в критических ситуациях, мужчины первым делом начали выяснять, кто главнее, поэтому моя скромная персона никого не заинтересовала. Даже мой вопрос чуть было не остался без ответа — какое хамство! — но по счастью нашелся один джентльмен среди этого сборища мужланов. Правда, ответ бородатого господина ничего не добавил к тому, что я и так поняла из общего разговора.
Чувствуя, что дальнейшие распросы ни к чему не приведут, я решила постоять в сторонке и послушать, чем кончатся запальчивые переговоры. Как и стоило ожидать, ни и о чем стоящем мужчины не договорились: сначала от общей компании отделились два итальянца, следом за ними сбежали девушка в блестящем платье и молодой парнишка, одетый как шофер. Досадный раскол: остаться единственной женщиной в компании мужчин! Но не бегать же по лесу в шелковом платье и туфельках на каблуках. Еще не хватало подвернуть ногу или изодрать подол о кусты. Уж лучше остаться на месте и дождаться помощи.
Тем более, что оставшиеся на поляне мужчины времени даром не теряют. Двое молодых людей озаботились поиском растопки для костра, русский военный собрался строить навес, а парнишка со священником уходят собирать камни. Не найдя себе занятия, к которому я могла бы приложить руку, выбираю место с самой пышной травой и осторожно присаживаюсь, намереваясь пока обдумать сложившееся положение.
Не то чтобы мне жалко каких-то спичек, но можно было просто попросить. Из-за этого странного разговора с итальянским воякой и кучерявым денежным мешком я пропустил момент, когда все решили продолжать вечеринку. Похоже, они тут собираются разбить лагерь. Слышал я о таких фестивалях, но раньше никогда не участвовал. Как по мне, так здесь для такого дела маловато девушек.
Я все равно не знаю, в какую сторону идти домой, так что слоняюсь, переходя от одной группы людей к другой. Успел попробовать ягоды, подобрать пару веточек, посбивать ими траву — так себе развлечения. Надеюсь, ночью станет поинтереснее, и мы все вместе выпьем и споем. Пока я скучаю, остальные как-то очень уж увлеклись делом. Видно, редко имеют дело со стройкой — не надоело это им еще.
Заметив скучающую девушку, я подхожу и собираюсь присесть рядом:
— Здесь свободно, мисс? — спрашиваю я, перекачиваясь с пяток на носки. Подумав, что девушка достаточно хорошо для настоящих ухаживаний, я все-таки вытаскиваю одну из рук из кармана, чтобы приподнять кепку: — Маттиас. Можно просто Мэт.
Я не успел ничего узнать о происхождении Девушки№1, а потому спешил поговорить с Девушкой №2, пока и она куда-нибудь не делась. К сожалению, меня задержал прямой вопрос бородатого господина. Я заглянул в свой блокнот — Асмодей, фокусник-иллюзионист. Должен понимать в геометрии пространства. К сожалению, после этого блокнот пришлось закрыть.
— Это частные записи, — произношу я волшебную фразу, которая должна запретить ему когда-либо прикасаться к моему блокноту. — Цель — разгадать структуру данного пространства и алгоритм отбора.
Разговаривая с ним, я не могу удержаться от взглядов на девушку — к ней подошел юноша с сигаретами, и теперь я буду вынужден ожидать окончания их беседы. Если она затянется, мне лучше осмотреть камни и деревья. Все местные насекомые очень необычны, и я склонен полагать, что на это не заканчиваются странности.
За это время я успеваю поправить очки 9 раз. Поднимаю руку к переносице в десятый, я обращаюсь к фокуснику утверждением, однако не могу избавиться от вопросительной интонации:
— Всегда есть система.
— Ну разумеется, — радуется Асмодей. — Система непременно есть. Вот, скажем, оказываются в одном месте… ну, например, тринадцать человек, утверждающих, что никогда не встречали друг друга прежде. Но вместо того, чтобы следовать в каком-либо направлении, ориентируясь по солнцу — в надежде добраться до цивилизации — они разбиваются на группы, а все зачем? Чтобы исследовать местность. Поставить лагерь. Будто бы они собираются остаться здесь надолго. Будто бы именно это входит в их планы. Так что же, начинаете видеть систему?
Асмодей даже не пытается добавить в голос насмешки. Молодой человек кажется довольно разумным. Возможно, с ним удастся договориться.
— Проклятье!
Шелест крыльев оповещает мужчину о том, что так напугавшее его нечто — не более чем грачик. Даже стыдно, что он так поспешно схватился за ствол. Чтобы более не отвлекаться, Герман чертыхается себе под нос на чистом русском и ускоряет шаг. Чем быстрее он покончит со сбором материала, тем скорее освободится.
К счастью, с последним ему повезло больше: пригодился навык лазания по деревьям. Наверху Герман смог обломать лапник подлиннее, более годный для "черепицы", который то и дело с глухим звуком приземлялся на землю. В какой-то момент русский даже обломал крупную ветку; правда, уже с другой ели: не хотелось портить их вид. С ней он и вернулся обратно в лагерь. На месте его деяний красовалась приличная горка лапника.
— Пардоньте-с, я тут пыли немного поднял, — негромко извиняется мужчина перед присутствующими в лагере и, встав в некотором отдалении, пытается обломать более мелкие веточки от главной. Кажется, он знает, что делает.
Не успеваю я погрузиться в размышления, как передо мной вырастает долговязый парень в неопрятной одежде. В другой ситуации я бы на такого неряху и не посмотрела, но сейчас глупо наживать себе врагов. Напротив — раз уж я тут одна девушка, разумней всего заручиться поддержкой каждого, не выказывая никому явного предпочтения. По крайней мере, до момента, когда станет понятно, кто сможет лучше всех обо мне позаботиться. Вообще-то я привыкла заботиться о себе сама, но не в таких местах, где не знаешь, чего ожидать через минуту.
— Тереза Барток, — с улыбкой отвечаю на приветствие юноши. — Конечно, присаживайтесь, Маттиас, чего чего, а места здесь всем хватит.
Улыбаясь новоиспеченному знакомому, не забываю бросать незаметные взгляды по сторонам. Пару раз ловлю на себе беглый взгляд молодого человека в жилетке. Что ж, милый, охотно узнаю и твое имя тоже. Похоже, кроме имен, у нас здесь ничего и не осталось.
Несколько раз повторив в уме все вслед за Асмодеем, я прихожу к выводу, что этого недостаточно для системы.
— Это искаженная информация. Четверо объектов ушли на север.
Я не говорю ему, что он может идти туда же или вообще куда хочет по двум причинам: во-первых, так он исчезнет из наблюдения, во-вторых, это часто называют давлением на ответчика.
Для уточнения направления мне пришлось взглянуть на солнце, чтобы оценить его движение по небосводу. Забеспокоившись, что я не продвинусь в изучении места происшествия до того, как стемнеет, я решился пренебречь этикетом: прервать одну беседу и воврватся в другую.
— Простите, сэр, — я кивнул юноше с сигаретами, а затем сидящей напротив него даме, — мисс. Могу ли я уточнить, откуда вы прибыли?
Я смотрю прямо на Девушку №2, чтобы она поняла, кому адресован вопрос. Столь сложная ситуация вкупе с долгим и пристальным вниманием к чужому лицу вызывает у меня избыток напряжения, и, к сожалению, я ломаю карандаш, который занес над внов раскрытым блокнотом — слишком сильно надавил на бумагу. Приходится достать перочинный ножик, чтобы поправить дело.
Асмодей озадаченно смотрит вслед недавнему собеседнику. Похоже, тому действительно важно составить список всех действующих лиц и определить, где те, по их утверждениям, вошли в царство Морфея. Что ж, в его блокноте может оказаться что-нибудь по-настоящему интересное; стоит ознакомиться с ним при первой же возможности.
Русский, уже без своей приметной фуражки, возится с еловыми ветвями так, словно ему часто приходилось заниматься подобными делами. К нему-то Асмодей и подходит.
— Герман, не так ли? — он учтиво приподнимает котелок. — Не расскажете ли, что это вы мастерите?
Высоты елей недостаточно, чтобы полноценно оглядеться, но Герман видит хотя бы кое-что.
Время близится уже к пяти вечера.
Священник и мальчишка возвращаются к лагерь с кучей камней.
Наклонившись, я сваливаю камни на землю, после чего отряхиваюсь от земли и пыли и разминаю затекшие плечи. Я оглядел присутствующих, и понял, что за время нашего отсутствия в лес не ушёл никто.
— Что ж, показывай, как это делается, — обращаюсь к Шону, который точно только что был где-то рядом.
Разумеется, русский солдат разбирается в кострах куда лучше скаута, но занять-то ребёнка чем-то надо.
Видит бог (если он есть), Герман приподнял бы фуражку в ответ, но его хватило только на уважительное склонение встрепанной русой головы.
— Жердь, сэр Асмодей.
Чудо, он вспомнил что-то кроме привычного "товарищ": это спасло его от неловкости ситуации.
— Опорная, если быть точнее. Я приметил небольшое дерево в два метра примерно. Если дело дойдет к ночи, с этой бандуриной можно будет смастерить толковый навес. Останется только собрать. Если нет… Будем смотреть по обстоятельствам.
— Я погляжу, вы знаете в этом толк, — одобрительно кивает Асмодей, осматривая его работу. — И часто вам приходилось ночевать под такими… навесами?
Асмодей решает придержать при себе сомнения в том, что навес спасет от холода, который начнет отдавать земля после захода солнца. Даже подобие крыши над головой лучше, чем никакого.
— Только когда доведется охотиться. Я любитель, но порой приходится, знаете ли. Выслеживание может затянуться не на одни сутки.
Русский просто пожал плечами и не без усилия обломал особенно толстую ветку. Тут бы чего острое не помешало, но, видимо, его это нисколько не смутило.
— Только вот черт знает, есть ли у Вас привычка спать на лапнике. Не самое удобное ложе, поэтому я бы поискал чего помягче в округе, как управлюсь. Не на голой же земле ночевать.
Скидываю мою "сумку" с камнями на землю и вываливаю их рядом с камнями отца Томаса.
— Думаю, нам стоит уточнить у сэра Германа, он же формирует лагерь и лучше знает, где устроить костёр. — отвечаю преподобному.
Смотрю, что произошло за наше отсутствие в лагере… Особо ничего. Хотя нет, очнулась вторая женщина! Невероятно красивая, мне становится неловко на неё смотреть, потому что это уже называется "пялиться", поэтому я отвожу взгляд на Германа, который наломал еловых лап.
— Сэр, где нам разводить костер? — спрашиваю у русского. — А хворост уже принесли?
Все-таки в положении единственной дамы в компании есть немало преимуществ — не приходится конкурировать за внимание. Вот и еще один красавчик подтянулся с вопросами. Судя по очкам и блокноту, этот из умников. Может даже детектив или шпион.
— Мисс Барток, — с улыбкой повторяю я для молодого человека. — А как ваше имя? Раз уж мы все вынуждены провести вместе какое-то время, отчего бы нам не стать добрыми знакомыми? Я из Будапешта, господа, а вы?
Разговаривая с юношами, поглядываю на русского, занятого обустройством нашего лагеря. Пока из всей компании он выглядит самым надежным и крепким. Неплохо бы держаться к нему поближе, наверняка он не забудет позаботиться о даме.
Оставшиеся в отряде видят, как издали — со стороны, куда ушли итальянцы и рыжая девушка с водителем, идет фигурка в белом платье и шляпке.
В лагере, который пока еще не приобрел вид лагеря, можно найти русского солдата, священника, мальчишку в школьной форме, красивую даму в шелковой шляпе, господина в котелке с тростью, парень в кепке и рабочих штанах на подтяжках и юноша в очках с записной книжкой.
— Благодарю, — я заставляю себе улыбнуться, как того требует светская беседа. — Транслейтания. Королевство Венгрия.
К сожалению, этой короткой беседы недостаточно, чтобы я успел заточить сломанный карандаш. Приходится все-таки представиться:
— Нед Септембер, адвокатские услуги, — проговорив это, я и себя наношу на схему в блокноте, в итоге мое собственное имя, нанесенное на бумагу свежезаточенным карандашом, выделяется среди остальных.
Наконец-то я закончил с людьми.
Надеясь найти какие-нибудь знаки, оставленные для нас нашими похитителями, я отправляюсь к камням, по дороге всматриваясь в небо — вдруг они там.
— Привет, Тереза, — я машу рукой у нее перед носом.
Только я усаживаюсь рядом с ней, как к нам подкатывает пижон в очках — я и не успел рта открыть, чтобы предложить ему заняться своими делами, пока кавалер разговаривает с дамой, а он уже прощенья просит. Вот и что будешь с такими делать!
Ладно, пришлось позволить им поболтать без меня. Все равно они недолго протянули — я только чиркнул спичкой по подошве, а он уже умчался прочь со своим дамским ножиком.
Так, стоп. Это я погорячился. Сначала надо предложить сигаретку даме. Щелчком отбросив горячую спичку в сторону, я сую свою самокрутку за ухо, чтобы свернуть новую на глазах у девушки.
— Отличный табак, — предлагаю я ей, — на вкус что надо и для цвета лица полезно. Хотя тебе, конечно, не о чем беспокоиться.
И я протягиваю Терезе лучшую из когда-либо побывавших в моих руках самокруток, подкрепляя этот жест самой широкой улыбкой из своего арсенала.
Пока Шон пристаёт с вопросами к солдату, я снова начинаю рассматривать остальных. Пока я ещё почти никого не запомнил: фокусник из… а, неважно; Мэтт, США, красивая молодая дама и её спутник — мне удаётся подслушать их разговор, да простит мне Бог, — мисс Барток из Будапешта и господин Септембер, адвокат. Плюс ещё двое, которые ушли в лес, всего восемь, плюс я, девять. Кстати, не пора бы им уже вернуться? Я поднимаю голову, высматривая… как же его… господина Диаса и молодого лейтенанта, как вдруг вместо них из-за деревьев выходит женская фигурка.
— Эй, посмотрите, а кто это, там? — привлекаю я внимание остальных.
Путь к лагерю оказалась не настолько страшным, как я могла себе подумать, и уже вскоре среди высоких елей проступило травяное поле с его достаточно многочисленными обитателями. Я приближаюсь к незнакомцам.
Каждый из них занят своими делами, обрывки разговоров всё четче слышны.
Первым меня замечает достаточно высокий мужчина в облачении священнослужителя. Я приветственно машу ему рукой и ускоряю свой шаг навстречу.
Пока все смотрят в сторону, в которую указал брат Томас, Андрас и Тереза унюхивают запах гари. Оглядевшись, они видят, что трава под их ногами горит, зажженная не иначе как чьей-то брошенной спичкой.
Одновременно с этим на поляну рядом с Томасом, Шоном и Недом появляются вылезшие на поверхность бурые комочки шерсти. Они с поросячьим визгом принимаются метаться между всеми вами. Кажется, это кролики, напуганные дымом и огнем. Вы не решаетесь признаться в этом самим себе, но кажется, будто у них на голове есть рога.
Асмодей направляется было к незнакомке, надеясь проводить до лагеря и попутно узнать ее версию рассказа о таинственном ночном перемещении, но его внимание отвлекает загоревшаяся в опасной близости трава. Расшвыривая кроликов ботинками (хоть бы дорогая кожа выдержала), он подхватывает мисс Барток с ее горящего ложа и переносит на пару футов в сторону.
— Поосторожнее со спичками, молодой человек, — укоризненно обращается он к Маттиасу. — Чем устраивать огненные забавы, приберегите их для костра.
Чтобы перепуганные кролики не навредили ему или даме, он ловко орудует тростью, отбрасывая тех, что пересекают мысленно начерченный им круг.
Я не успел понять, что случилось, когда под ногами замельтешили перепуганные зверьки. Я тупо заозирался вокруг, боясь наступить на них, пока, спустя несколько секунд, не понял, что их испугала горящая трава. Приноровившись, я стараюсь ухватить одного из кроликов, самого напуганного. Он царапается и вырывается, но я надеюсь, что мне удастся избежать серьёзных укусов.
Не с первого раз, но мне удается вскочить на ноги. Что это сразу я — как будто я один здесь курю! Я свои окурки, между прочим, всегда как следует притаптываю.
Спорить с бородачом, правда, нет никакой охоты, так что я с грустью провожаю взглядом Терезу — вскочил бы я сразу, унес бы ее сам. А теперь делать нечего — берусь пинать пламя и топать по траве, пытаясь потушить пожар, а то еще погорят эти милые зверушки. Никогда раньше таких не видел. Надо будет у Диаса спросить, что за они, он вроде во всем таком разбирается. Только бы ответил попроще.
Подойдя к лагерю, Аделина видит там полный хаос.
Чтобы поймать кролика брату Томасу, не отличающемуся природной ловкостью, приходится навалиться на одного из них всем своим весом. Кролик действительно визжит и царапается — когтями и рожками, напоминающими оленьи.
Андрас справляется с пламенем через пару минут, затоптав его ботинками.
Юный адвокат, покинувший лагерь, слышит только отголоски воцарившегося там бедлама.
— Сюда! Мисс, сюда! — зовет Асмодей новоприбывшую девушку, приглашая ее в безопасную зону, образовавшуюся вокруг него и мисс Барток.
Колотя кроликов тростью, он старается попадать им по головам, и если ему это удается, неподалеку должно лежать несколько бездыханных тушек.
У Асмодея двоится в глазах, кроликов не так много, чтобы представлять собой такую большую угрозу — их всех штуки три-четыре, тем более, что одного поймал брат Томас. Однако ему и правда удается перешибить тростью одного.
Герман не успевает ответить на вопрос мальчишки, поскольку далее начинается черти что. Только так и можно назвать мельтешение под ногами. В том, кто это и с какими дополнениями, русский не хочет даже разбираться и старается отмести от себя веткой особенно громкие комки шерсти. Некоторых даже удается треснуть по телу, но без особого успеха: Герман не такой расторопный, как другие присутствующие.
— Святой отец, куснет — сверните ему шею.
Рожки? Интересное дело. Ровно как и откуда взялось пламя.
— Эй, — я улыбаюсь во всю рожу и скачу перед фокусником, размахивая руками, чтобы привести его в чувства, — да ты успокойся. Все же нормально. Никто на тебя не нападает! Ты смотри — они же милашки!
И я отхожу к преподобному, чтобы подтвердить, что зверьки не очень-то и опасны. И еще, если честно, чтобы помочь ему подняться. Он, конечно, быстро соображает — молодец. Не то что это вечно орущий фокусник, как будто боится, что ему бороду откусят. Из-за маленькой искры орет: "Пожар!", из-за зверя не больше зайца: "Убивают!". Только дамочек перепугал.
Но это ничего, с кем не бывает.
— Можно погладить? — спрашиваю я у святого отца.
Я с тревогой смотрю на адвоката, который пошел туда, откуда мы пришли и оглядываюсь на отца Томаса.
Когда начинает чувствоваться запах гари и кролики с воплями начинают бегать кролики, и я вижу, что отец Томас поймал одного из них, я хватаю пиджак и подбегаю к нему:
— Давайте его завер… матерь Божья, у него рога!
Зверек у руках у брата Томаса довольно мил, вполне обычный кролик, если бы не рожки на голове. Он испуганно дергает носом и таращит на вас черные влажные глазки.
Все происходит так быстро, что я не успеваю даже как следует испугаться: бородатый господин в костюме с достойной фокусника расторопностью затаптывает горящую траву и подхватывает меня на руки, не дав рассыпающимся искрам даже коснуться моей одежды. Я только вскрикиваю от неожиданности, как уже оказываюсь подальше от опасного места. Суматоха, вызванная горящей травой и визжащими животными, заканчивается буквально через минуту, хотя святой отец какое-то время продолжает барахтаться на земле, пытаясь поймать одного из мечущихся зверьков.
— Ах, господин, не знаю, как и благодарить вас за свое спасение! — взволнованно говорю я бородачу, вновь оказавшись на ногах. — Нам очень повезло, что вы оказались рядом. Немного успокоившись, укоризненно оглядываюсь на Маттиаса, затаптывающего теперь последние искры. Хорошо, конечно, что у него есть спички, но нам бы, пожалуй, стоило поберечь их для костра, а не устраивать пожары.
В эту же минуту замечаю, что нашего полку прибыло: со стороны леса к нашей поляне выходит молодая девушка в белом платье. Вид у нее растерянный: вероятно, бедняжка оказалась здесь против своей воли, как и все мы.
— Что вы, мисс Барток, для меня честь — помочь даме, которой угрожает опасность, — Асмодей склоняет голову — слегка, чтобы не потерять котелок, и прижимает ладонь к сердцу.
Заслышав возглас мальчишки, Асмодей переворачивает тростью прибитого им кролика. Действительно, рога.
— Непохоже на бутафорию, — замечает он, — а уж поверьте, я в ней разбираюсь. Но чем еще это может быть?
Уф, проклятый кролик! Прости Господи. Кажется, я себя переоценил! Как ещё очки на месте удержались…
Над головой раздаётся окрик русского. Убивать кролика жалко, но, видимо, придётся. Хотя я стараюсь оттянуть этот момент как можно дальше. Я кое-как сажусь на траве, крепко удерживая бьющегося зверька обеими руками, и с любопытством рассматриваю его. Не может быть, у него действительно рога! Никогда такого не видел!
— Осторожнее, — предостерегаю я Шона. — Они кусаются!
Я помогаю ему завернуть зверька в пиджак.
Так и не дождавшись разрешения, я все-таки тяну руку к зверьку.
— Боится просто, вот и кусается, — пытаюсь погладить зверька между рогов. — Что они едят, интересно. Может, эти твои ягоды?
Если мальчишка не готов поделиться ягодами, я сам срываю пару штук с ближайшего куста и сую их к мордочке кролика.
— Странные тут животные… — бормочу я и беру свёрток со зверьком на руки, чтобы получше рассмотреть его мордочку. — Ну, привет, приятель!
Он такой милый и так трогательно дёргает носиком, а эти рожки не выглядят инородными. Как будто это в порядке вещей и так всегда и было!
— Я видел, что одного убили…
— Если ты не собираешься питаться одними ягодами, боюсь, придется попрощаться и с твоим новым другом, — покровительственно сообщает Асмодей. — Нас четырнадцать, а кролик всего один.
Только бы мальчишка не расхныкался, хотя, вроде, он уже достаточно большой и должен понимать, откуда берется мясо.
— А вы уверены, что этот кролик съедобный, учитывая его анатомические… особенности, сэр? — огрызаюсь я на бородача. — А то ягоды у меня изо рта доставали.
Кролик обнюхав ягоду, пытается подцепить ее зубами.
На случай если не захотите убивать этого, у ног Асмодея лежит еще один, слабо дышащий — этому точно скоро крышка.
— Пока не попробуем, не узнаем. А выбора у нас особо нет.
Герман берет с земли полуживую тушку и ощупывает. Мяса на нем было не так много, но и не мало. Среднячком. Чтобы накормить всех, придется жертвовать.
— Хотя на вид как обычный кролик. Можем пока разделать этого товарища и пустить на похлебку. Если будет сносно, в округе, я думаю, найдутся такие же. Нет — у нас будет небольшой запас.
Господи, какое варварство, убивать бедного зверька ради жаркого! Тем более, что одного кролика на всех и не хватит, вот он какой маленький. На такую ораву и двух будет маловато. Надеюсь, итальянцы скоро выберутся отсюда и приведут помощь, и мы не успеем дойти до того, чтобы есть всякую гадость. Кстати, что-то я упустила: они вообще собирались за нами вернуться или просто решили поскорее удрать?
— Господа, как вы считаете, не стоит ли кому-нибудь поискать воду, раз уж нам придется здесь задержаться? — обращаюсь я к мужчинам, пока они не успели передраться из-за добычи.
Со стороны леса показываются Стефан и Даниэль, кажется они тащат дрова. Много дров.
Можете начинать хвастать друг другу трофеями.
Подходя ближе к поляне, Даниэль улавливает запах гари.
— Что здесь случилось? — спрашивает он вслух, морщась.
Одновременно с этим Диас улавливает изменение в составе обитателей поляны.
— Куда делся тот парень с блокнотом?..
Приметив со стороны леса движение, русский настораживается так же быстро, как и расслабляется. Свои.
— Сейчас все и узнаем.
Герман направляется к пришедшим широкими шагами, чтобы успеть взять у них часть груза. Так дело идет всяко быстрее.
— Мелкое возгорание, ничего особенного. Можно сказать, нам повезло в другом, — мужчина кивает на одиноко лежащую тушку кролика.
Полностью позабыв про девушек, я кручусь возле кролика. После попытки накормить его ягодами, я предлагаю ему немного травы и несколько корешков. Посмотрим, что он любит больше всего.
— Дашь ему имя? — спрашиваю я у мальчишки. — Первый раз такого вижу. Чудной.
— Что это, демон?.. — Даниэль подается назад, от чего их со Стефаном конструкция натягивается — они вдвоём несут связку дров. Стоит отметить, что дрова обтянуты настоящей верёвкой и бережно обернуты в листья лапника. За поясом у румына топор, — Господи, святой отец, вы успели его освятить?.. — он подходит к сверхъестественному существу ближе, ставя свою часть груза на землю.
Кролик рад всему — и траве и корешкам. После того как вы его кормите, он успокаивается и перестает вырываться. Хотя все еще и дрожит если его гладят.
Стефан и Даниэль притащили на своеобразных носилках из веток и веревки целую кучу иссохших дров, прекрасно годных для растопки.
Аппетит у "демона" что надо. Они, похоже, прожорливые и доверчивые. Вот бы принести такого для маман — хвасталась бы потом перед подругами.
Недолго думая, я собираю полные пригоршни кореньев и ягод, присматриваю что-нибудь, похожее на нору немного в стороне от лагеря и устраиваю засаду. Только покажет свои рога рядом с кучкой лакомств — накрою его кепкой, тут-то он мне и попадется, бродяга.
— Не стоит давать ему имя, — пытаюсь я пресечь инициативу ребят. — Имена надлежит давать только при крещении, а крестить кролика, хоть он и божья тварь, я не собираюсь. Тем более, что у него рога.
Особенно не стоит давать ему имя, думаю я, если мы собираемся его съесть; а мы собираемся. Мальчишки сразу же к нему привяжутся.
— Да я случайно его схватил, — неловко объясняю я прибывшему этнографу.
-Господин Диас! Еще один подобный маневр, и Вы оставите меня без рук! — Возмутился лейтенант на резкий выпад этнографа. — Давайте, аккуратнее. — С этими словами он чуть обошел собравшихся и начал медленно опускать конструкцию, немедленно приступая к распаковке, лишь та оказалась на земле.
— Я шутил, — фыркает Даниэль, — Некоторые мои друзья не простили бы мне подобных шуток…
Он подходит ближе к тому звереку, которого держит рыжий мальчишка.
— Никогда не видел подобного, — признаётся этнограф, — Возможно, это один из подвидов вымерших животных — раньше даже самые безобидные звери обладали клыками и… рогами. Во время колумбизации Америки многие грызуны погибли — может быть, часть их популяции укрылась в столь отдаленном от цивилизации месте? — Ден отчаянно пытается составить целостную картину из обрывков фактов, осматривая кроличьи рога. Он видел много рисунков с изображением оленей, почитаемого животного у индейцев (впрочем, как и вся фауна), но никогда не замечал на них рогатых кроликов.
-Господин Никифоров, Святой отец, есть разговор. — Лейтенант взглянул сначала на одного, затем на другого. — Можем ли мы переговорить с глазу на глаз? — Стефан отряхнул руки от налипшей коры и грязи, а затем сложил их в привычном жесте за спиной.
Даниэль, услышавший румына, возвращается к их носилкам и помогает с распаковкой бревен. Когда лейтенант говорит про конфиденциальный разговор, он также поднимается:
— Я попрошу говорить при мне, господин лейтенант. В сложившейся ситуации я не потерплю тайн.
-Гоподин Диас, речь пойдет про нашу "находку". Уверяю Вас, ничего более того, о чем Вы знаете. — Стефан встал к юноше ближе и сказал это почти тому на ухо, особенно выделяя слово Находка. -Впрочем, если Вы желаете присутствовать, не имею ничего против. Господа?
Взгляд, которым в следующий момент Даниэль одарил Стефана, был острым — Ден от природы был довольно чувствительным, и оттого не любил прикосновений и близких контактов. Даже сейчас шепот лейтенанта вызвал у него стаю мурашек на загривке, и он хлопнул себя по шее рукой, как если бы его укусил комар.
— Тем не менее, я предпочту присутствовать при этом разговоре, — ответил он всё также свысока, тем не менее, отнюдь себя так не чувствуя.
Слова лейтенанта очень сильно меня обескуражили. Тем не менее, я согласно кивнул головой и последовал за Стефаном, попутно пытаясь привести себя в подобие порядка после ловли кролика.
Погодите пока создам ветку, если хотите уединиться) Кстати, у вас в лагере помимо кроликов еще и новая дама, будьте знакомы.
Андрасу приходится сидеть терпеливо и неподвижно все это время, пока из норки действительно не показывается любопытный нос. Прихватить пушистого кепкой — плевое дело.
Тем временем в лагерь возвращается юный адвокат, чем-то удрученный.
Вернувшись в лагерь, я замечаю немало изменений: новая девушка, связка дров, наши разведчики… С преподобным кто-то как будто подрался. У юноши в руках странное существо. И, самое ужасное, я обнаруживаю выгоревший участок. Что это? Небесный луч? Метеор? Плазменный шар?
— Простите, — я ищу глазами хоть кого-то, готового мне ответить. — Что здесь произошло?
Как мне за всем уследить, если место происшествия настолько велико, и люди все время покидают свои места!
— Вы местная? — обращаюсь я к новой девушке из-за внезапной догадки.
Держа успокоившегося кролика на руках и глядя на удаляющихся взрослых, среди которых отец Томас, я поджимаю губы. Опять кто-то решил, что они лучше других, что кто-то может и должен что-то знать, а кто-то нет.
— Не хочу давать имя тому, кого в итоге придется убить. — отвечаю Мэтту. — Хотя я бы оставил его для изучения, показать ученым, когда выберемся. Всё-таки это не самый обычный кролик. Если мы выберемся, конечно.
Я присаживаюсь на корточки и угрюмо смотрю на остальных.
Четверо мужчин отходят в сторонку, чтобы пошептаться вдали от посторонних ушей.
Никифоров предпочел не уточнять, о чем именно пойдет разговор и пока поспешил распорядиться.
— Тогда с водой разберемся позже. Если сможете, попробуйте сложить камни в круг. Думаю, к разведению костра я успею, а потом, глядишь, и с питьем разберемся.
Мужчина кивает, будто подтверждая собственную просьбу, и удаляется за компанией.
Схватив Бродягу, я со всей дури скачу к пареньку через весь лагерь
— Эй, смотри-ка, — присаживаюсь к нему. — Его поймать — как сигарету выкурить! Ты куришь, кстати? Для здоровья полезно. И для настроения — у меня есть, будешь? Привет, Демон, я Бродяга! — я прячусь за собственным кроликом, машу его лапами и пищу, будто мне самому лет пять. — У тебя есть морковка? — потом останавливаю игру и уже всерьез говорю: — Да брось, мы тут что, от голода умираем? С какой стати нам их есть — да тут ягод полно! Кто хочет есть — пусть сам наловит, они к такому и не пойдут, вот увидишь. И я пошутил, конечно, можешь назвать как хочешь сам. Не Демон, а как-нибудь… Ты, кстати, разбираешься? Ну, в этом, — я переворачиваю кролика на спину, животом кверху — как будто сам умею определять пол.
Да ничего я не умею, конечно. Тут вообще непонятно, по чем его определять.
— Добрый день, милая, — киваю я незнакомке. Раз уж мужчины напрочь забыли о манерах, кто-то должен соблюсти приличия. — Вы, наверное, тоже не знаете, как сюда попали? Мы все понятия не имеем, как здесь оказались. Я Тереза Барток, а вы?
Пока я играю роль радушной хозяйки, часть мужчин, включая только что вернувшихся из леса офицера и этнографа, снова удаляются пошептаться. Ну, конечно, куда же без заговоров?
Заметив растерянный вид адвоката, пропустившего все веселье из-за обхода окрестностей, любезно отвечаю на повисший в воздухе вопрос:
— Ничего страшного, мистер Септембер, просто небольшая неприятность со спичками. Как видите, переживать уже не о чем. Но не томите, удалось ли вам обнаружить что-то интересное во время прогулки?
Отсутствие какого-либо ответа раздражает настолько, что я готов нарушить все правила этикета и перейти на крик. Приходится вспоминать кодекс, чтобы каждому из присутствующих и отсутствующих навесить хотя бы по одной статье. К моему удивлению, к месту приходится не так уж мало: браконьерство, поджог, мошенничество, грабеж и хищение. И, в конце концов, грандиозное похищение!
Как говорил отец, был бы человек — преступление для него найдется. Как поразительно быстро это меня успокаивает.
Осмотрев присутствующих уже трезвым взглядом, я прихожу к выводу, что большинство из них все еще пребывают в шоке от случившегося, и направляюсь к группе наиболее деятельных мужчин. Очевидно, они неспроста уединились, но я не задержу их надолго.
— Простите, — я пользуюсь привычным началом для разговора, — я собираюсь прямо сейчас покинуть лагерь. Не могли бы вы кратко прояснить, что случилось и кто эта девушка? И не ли у вас магнита?
Я говорю достаточно громко, чтобы меня слышали и остальные. Невозможно предсказать, у кого из присутствующих здесь есть нужная мне информация.
— Спасибо, мисс Барток, — я заглядываю в блокнот, чтобы уточнить ее имя. — Несомненно, удалось, но в меньшей мере, чем я рассчитывал.
Что ж, часть ответа у меня есть. Спички. Это снова разочаровывает.
Нед врывается в разговор четверых мужчин довольно бесцеремонным образом.
Известие о том, что адвокат собирается в одиночку покинуть лагерь, так меня взволновало, что я, не дожидаясь ответа незнакомки, решила проявить настойчивость и попробовать узнать, что же такого важного он обнаружил во время прогулки.
— Господин Септембер, ну куда же вы пойдете один? — спешу окликнуть его вдогонку. — Это может быть небезопасно!
По правде сказать, меня беспокоит не сколько благополучие адвоката, сколько своя собственная безопасность. Оставшись на поляне без вооруженных мужчин, я чувствую себя беззащитной.
Асмодей вздергивает бровь, в задумчивости провожая взглядом удаляющихся мужчин. По-видимому, лейтенант Микулэ и господин Диас обнаружили или узнали нечто такое, что ни в коем случае не должно обеспокоить дам и детей. Относительно того, почему на совет не позвали его самого, лишних иллюзий у него не было.
Что ж, поскольку переносить камни, портя костюм и пачкая руки, он не собирается, остается только ждать, пока предоставится более удобный случай проявить себя — вот как с кроликом. С наступлением темноты все проголодаются, а чтобы насытиться ягодами, нужно очень постараться. Тут-то и придется кстати его владение тростью… или еще пара приемов и трюков.
— Леди, — он приподнимает котелок, обращаясь к вышедшей из леса девушке. — Вы не заблудились? Вам нужна помощь?
— Демон? — я смотрю на рогатого кролика. — Пусть будет Демон, сэр. Какая разница. Можно соорудить им что-то вроде загончика, чтобы они не сбежали.
Ещё один побежал. Взрослые — такие нервные!
— Да, надо перестать возиться с кроликами и заняться костром.
Покинув группу мужчин, занятых совещанием, я подхожу к рабочему, у которого удивительным образом никак не закончится табак:
— Простите, — чтобы привлечь его внимание, я стучу карандашом по блокноту. — Сэр, мне казалось, у вас есть спички. Я крайне заинтересован занять у вас несколько, сэр. Если вы назовете мне ваш адрес, я непременно вышлю вам компенсацию.
Я не рассчитываю на успех данного предприятия, но даже две спички значительно увеличат смысл моей вылазки.
— Демон, отличное имя, — я ободряюще похлопываю мальчишку по спине. — Демон и Бродяга — звучит, а? Крутые клички. А у тебя самого есть кличка?
Когда он упоминает про костер, я оглядываюсь и вижу, что им и правда никто не занялся.
— Да ладно. Там есть кому развести, это ж не только тебе надо. Давай-ка лучше сделаем загон. Ты слышал, кролики размножаются — моргнуть не успеешь, а их уже с десяток. Нам еще все спасибо скажут за эту идею, устроим ферм…
Мне не дают договорить — опять кому-то нужны мои спички.
— Да ты вроде и сам себе можешь купить, — ворчу я и, вытащив спички из кармана, делю их на две части. — Вот купил бы и носил с собой. Не надо мне твоей компенсации, я сам могу тебе мелочи подкинуть, — я звякаю монетами в кармане, — Но если ты такой честный, можешь прислать для маман сигару — она их любит.
Я называю бабулин адрес. В нашей семье она одна не меняет место жительства чаще, чем исподнее.
— На имя Марселины Керн.
Время действительно идет к вечеру, начинает смеркаться и холодает. Если кто спросит время у господина фокусника, то узнает что уже половина восьмого.
— Как вам будет угодно, — я забираю спички и выдвигаюсь в сторону леса.
С этого дня я непременно стану всегда носить их с собой — ценный совет. Если у меня еще будет такая возможность.
Первым в лагерь возвращается Герман. Число мужчин, удалившихся посоветоваться, сократилось вдвое, но, кажется, так и было запланировано.
— Хорошие новости: в округе есть вода, — начинает он сходу, обходя выделанную под жердь ветку. По-хорошему, надо бы начинать собирать навес. — И, к счастью, не единственная. Вы справились с костром или нужна моя помощь?
Вернувшись в лагерь, Даниэль первым делом находит верёвку и сматывает её, после чего перекидывает её через плечо. Мало ли, что они ещё могут тут поджечь, а ценных ресурсов не так много. Нужно было их беречь, и если не он, то кто?
— С чем-то нужна моя помощь, господин Никифоров? — подходит он к русскому.
— Да, пожалуй. Пока не забыл. Около тех елей, — он машет рукой в направлении места, откуда собирал лапник, метрах в пяти от места всеобщего сбора, — нужно установить эту жердь. Она будет опорной, один конец нужно будет вставить в дупло на уровне полутора метров, — оно вроде видно отсюда — для дальнейшего… Куда я ее положил? Дальше, думаю, я подоспею и присоединюсь к тебе. Я где-то срывал ветку, которая может служить второй опорой. Тебе помочь с переносом?
— Мы принесли камни, сэр, — говорю Герману, — там есть даже кремний и, признаться, довольно острые куски. Но вы проигнорировали мой вопрос о лучшем месте для костра, а потом и вовсе ушли, сэр.
Я поднимаю свёрток с кроликом:
— Мы с господином Мэттом хотим сделать для них загон.
— Отличная новость, господа, — подхожу я к мужчинам, вернувшимся с тайного совещания. О чем бы они там ни совещались, главное, что не решили бросить нас на поляне, как бесполезный балласт.
— Я буду рада как-то помочь нашему благоустройству, если мне найдется занятие по силам, — я выразительно смотрю на русского, надеясь, что мой вид достаточно красноречиво говорит о том, что единственным посильным занятием для меня является разве что сбор ягод с ближайшего куста.
— Мы строим загон, — ответил я на вопрос о костре, как будто это все объясняло.
Честно говоря, пока загон не очень-то получался. Хорошо еще, что я не успел приспособить жердь, о которой они сейчас заговорили — я как раз на нее посматривал. Придется и дальше сплетать веточки. Попросить бы дамочек — они в таком лучше секунд, плетут же всякие корзинки и типа того. Я покосился на Терезу и почему-то решил, что она еще под впечатлением от пожара. Пусть еще отойдет чуток.
— Это Демон и Бродяга, — я поднимаю в воздух второго кролика.
— Вы планируете сделать из этого навес? — уточняет Даниэль.
— Люблю пушную живность. Хотя они меня не очень. Если понадобится, я могу залезть и скинуть еще лапника для загона.
Герман улыбается и осторожно протягивает к кролику руку, погладив его между ушей. Затем он сразу же возвращается к делам, будто и не было ничего.
— Забегался, извини, — обращается он к Шону и виновато улыбается. — Вообще мне кажется, что для костра лучше подобрать любое открытое место, расчищенное от травы. Поэтому вот это, — он указывает на выгоревшую площадку, — уже вполне для этого годится. Если соберетесь разводить костер, будьте осторожны. Пока можете сдвинуть камни в круг примерно с локоть или полтора в диаметре и накидать в него хворост. Как раз собрали. А Вам, мисс, я поручу поискать ягоды. Можете собрать их вот сюда.
Мужчина протягивает девушке свою фуражку. Кажется, ему ее не было жалко от слова совсем.
— С радостью выполню ваше поручение, — говорю я русскому, одаривая его долгим ласковым взглядом. Честно говоря, я немного раздосадована предстоящим сбором ягод, наверняка перчатки потом придется выкинуть, но это уж точно лучше, чем строить навес или свежевать кроликов.
Взяв предложенную фуражку, подхожу к ближайшему кусту, с которого мальчишка еще не успел ощипать все ягоды, и начинаю их собирать.
Никак не пойму — и зачем собирать эти ягоды, если они и так уже здесь, только руку протяни. Если честно, они и хранятся на кусте лучше, чем в фуражке. Но если хотят — пусть собирают, конечно. Я и у другого куста попасусь — вон у того, к примеру, в двух метрах от первого.
Похоже, от нас все-таки ждут, что мы займемся костром, а не загоном. Придется как-то совмещать. Ногой я по очереди подкатываю камни к месту пожара, пытаясь уложить их в кольцо.
Вонзив трость в землю, Асмодей рассматривает Германа, ставшего негласным лидером. Интересно, как бы обернулась ситуация, не покинь офицер Туссента их общество. Стали бы они спорить за лидерство, или разделили ответственность? Он решает, что Герман бы отступил.
— Даже и не знаю, какую помощь могу предложить. Руки фокусника слишком ценны, чтобы переносить тяжести или подвергать возможности пораниться. Найдется ли дело и для меня?
— Покажи фокус — разведи костер руками, — живо подхватываю я предложение бородоча, — ну, без спичек. Как вы там это делаете…
Я таинственно машу руками в воздухе и прутья для изгороди, которые я не удержал, рассыпаются вокруг меня во все стороны.
Асмодей искренне смеется.
— Даже для такого простейшего фокуса, молодой человек, необходим реквизит. Публике кажется, что пламя возникает само по себе. Однако это значит лишь то, что фокусник умеет манипулировать предметами. У любого приличного иллюзиониста всегда припрятана пара джокеров в рукаве — если ты понимаешь, о чем я. К моему прискорбию, все инструменты остались в квартире, где я остановился.
По счастью, ягоды вокруг растут в изобилии, так что фуражка очень скоро заполняется доверху. Заполнилась бы и еще быстрее, но самые сочные ягоды я отправляю себе в рот.
С грустью оглядев кремовое кружево перчаток, измазанное едким ягодным соком, только вздыхаю. Вряд ли перчатки удастся спасти, даже если мы выберемся отсюда в ближайшее время.
Аккуратно обходя кочки и рытвины, очевидно оставленные рогатыми кроликами, возвращаюсь в наш новорожденный лагерь.
— Вот и десерт, господа, — я пристраиваю фуражку на ровное место рядом с будущим очагом. — Может быть, отправим смельчаков за водой, пока не начало темнеть?
Так и не дождавшись ответа от Германа, Даниэль хмурится и отходит к той ветви, которую русский срубил в качестве жерди. Ему она не кажется слишком большой, и потому этнограф пытается сдвинуть её самостоятельно, не дожидаясь Никифорова.
— Значит, ты сейчас неприличный? — продолжаю болтать с бородачом. — Джокеров-то нет. А может уже и квартиры нет.
Я слишком сильно пинаю один из камней, и половина неровного кольца разваливается.
А вот это было уже неожиданно. Не сказать, чтобы его сильно огорчил такой исход, квартира-то все равно ему не принадлежит, но ящики с реквизитом… о, за них Асмодей тревожился больше, за что-либо другое в своей жизни.
— И что же заставляет тебя так думать? — осторожно интересуется он, помогая ботинком выровнять каменное кольцо.
Да какой из него лидер? Как из коровы балерина, откровенно говоря. Герман просто хорошо знал что-то в плане обустройства лагеря, поэтому и взял руководство здесь на себя. Про итальянского офицера он тем более думать не хотел. И сейчас было чем заняться. Например, проследив за тем, как справляются с обустройством места для кострища, мужчина удовлетворенно покивал и буркнул что-то про то, что все идет как нужно и пока, в принципе, стоит заняться навесом.
— Пока у нас только навес. Как сделаем каркас, нужны будут лишние руки, чтобы накинуть на него лапника. Ну и под него, разумеется.
Затем он сразу же присоединяется к Даниэлю и, найдя нужную ему ветку, принимается обламывать боковые так, чтобы по итогу получить длинную, раздвоенную на одном конце ветвь.
— Знаешь, кажется по итогу это выйдет все-таки шалаш, — обращается он к своему помощнику. — Ну или его более крупная вариация. Я сейчас попробую установить жердь на место, нужно будет только подставить эту ветку, — он демонстрирует творение рук своих, — как опору. Что-то вроде каркаса. Делаем на счет три.
Мужчина подпихивает жердь ногой поближе к стволу и недолго возится с установкой одного конца. Затем он берет жердь с другой стороны и отсчитывает до двух, на три поднимая жердь на всю высоту своего роста.
На счёт "три" Даниэль подставляет сооружение Германа, но рук не убирает, будто боится, что она не выдержит веса навалившейся на неё сверху ветки.
— Надо сделать подпорки, как считаете? Например, из камней, или земли для большей надёжности.
Он всё-таки отходит — сначала на шаг, потом, более уверенно, ещё на пару, оглядывая их конструкцию.
Не успела я толком приблизиться к лагерю, как увидела, что поднялась страшная суматоха, которая отвлекла мужчину, что уже поднялся ко мне навстречу.
Небольшой пожар, а потом ещё и дивные зверьки с рогами и страшными визгами!
Из замешательства меня выводит голос того же мужчины, приглашающего к нему и некой красивой девушке. Я охотно приближаюсь к ним.
— Здравствуйте! Приятно познакомиться с вами, я миссис Элмерз, но в такой обстановке можно просто Аделина, — я отвечаю вежливо и толком не обращаясь к кому-то конкретному.
— Я не местная, что вы, и обнаружила себе в лесу, когда часть знакомых вам людей шла в поисках дороги. Именно они мне рассказали, что вы планируете обустраивать на этом месте лагерь. Я решила, что смогу быть в этом полезна и распрощавшись с ними, направилась к вам, — после небольшой паузы добавляю. — У меня новости, которые могут вас порадовать, офицер итальянец говорил, что обнаружил дорогу, которая вероятней всего приведёт его команду к поселению.
— Время беспокойное, вот и все, — пожимаю я плечами. — Но ты не расстраивайся. Даже если так, ты-то жив. Остальное приложится.
Ты смотри, и в нем есть что-то человеческое. Пришел на помощь.
— Эй, не грусти, Аделина, — а она нерешительная, эта новая девчонка, — скоро будет костер, а где костер — там и песни! Видала, какие у нас кролики?
Самому мне, конечно, лучше не петь. Никому это дело не понравится. Хуже всего, если не понравится оно каким-нибудь медведям. Но девушки-то наши наверняка поют — заслушаться. Вот уверен, что иначе и быть не может.
Конечно, пока конструкция не внушала особого доверия. Зато не качалась. Герман подпихнул опору на пробу, но та лишь незначительно ушла вбок.
— Пожалуй, ты прав. До укреплений лапник тогда кидать не будем. А так.. достаточно будет двумя камнями подпереть, видимо.
Он торопливо направляется к месту будущего костра и, как и обещал, притаскивает пару увесистых камней, если не валунов. Не из круга для костра, конечно: просто лежали где-то лишние.
— Так-то лучше. Мы вообще быстро справляемся. Осталось по бокам подпереть палками и сверху накидать всякого добра. Я пока каркас сделаю, ты можешь заняться крышей.
Мужчина указывает на горку еловых ветвей, которая лежит неподалеку.
Пока вы раскладываете лагерь, со стороны леса слышится далекий звук выстрела. Слишком далекий, чтобы относится к лейтенанту и священнику.
Благо, во время их с Микулэ вылазки в лес Даниэль срезал достаточно прутьев — гибких настолько, чтобы можно было перевязать еловые ветви как минимум между собой. Опыта у него было не так много, как ему бы хотелось, чаще всего он только наблюдал за женщинами индейских племен, в которых жил. Со стороны это казалось легче. На деле, на плетение из прутьев у него ушло достаточно больше времени и сил прежде, чем получилось что-то, чем он был бы доволен. Закончив с перевязыванием, Диас достаёт из сумки заранее припасенную смолу и смазывает ею места узлов на прутьях, чтобы они точно не разошлись.
Отряхиваясь от еловых иголок, этнограф слышит выстрел вдалеке и тревожно оборачивается. Что это? Неужели итальянцы и их компания наткнулись на дикого зверя, и тот военный пустил в ход оружие? Или это был кто-то другой, один из незванных гостей, один из экспериментаторов? Он сжимает ладонь на рукояти мачете, как будто это чем-то могло помочь.
Услышав выстрел я вместе с кроликом смотрю в сторону леса — откуда предположительно раздался выстрел. Кролик начал сильнее дергать носом и я даже через пиджак чувствовал, как бьётся его маленькое сердечко. Впрочем, моё билось так же испуганно.
Из всех собравшихся тут людей, как мне казалось, защитить меня могут только священник и русский. Точнее, отец Томас успокаивал меня, а сэр Герман выглядел очень надежным.
Испугано оглянувшись, я бегу к преподобному, прижимая сверток с несчастным кроликом к себе.
— Отец Томас, вы слышали?!
В мой голове проносятся образы из книг По и Лавкрафта, всякие чудища и потусторонние силы. Мы ведь не знаем, как тут оказались! И для чего!
— А вдруг… это за нами?!
Я напрочь забыл о шумных итальянцах, которые нас покинули.
— По-видимому, офицер Туссента что-то обнаружил, — замечает Асмодей. — Или же что-то его обнаружило. В любом случае, какой смысл гадать. Уже почти восемь, большой риск пытаться идти к дороге, о которой упомянула миссис Элмерз, когда вот-вот наступит ночь. Я мало что понимаю в таких делах, но даже мне ясно, что мы должны закончить с обустройством лагеря, пока еще хоть что-то видно.
Он смотрит в небо, которое с каждым мгновением, кажется, становится все более сумрачным, как будто кто-то постепенно выключает свет, и с видимой неохотой подходит к Герману.
— Могу я предложить свою помощь с навесом?
Улыбнувшись в ответ на слова высокого парня, я радостно киваю, подтверждая, что и кроликов видела, и слова про костёр греют душу, а хорошая песня так и всегда действует ободряюще.
Приятные мысли прерывает звук выстрела. Как и многие среди нас, я обеспокоено поворачиваюсь в сторону леса.
— Господь, что же там произошло?.. — рука машинально тянется к груди и перехватывает святое Распятие.
Тишину нарушает господин с пышной бородой и его слова звучат рационально.
Все, как один, повернулись на выстрел, и только у меня в этот момент так зачесалось в ухе, что я, справляясь с этим самым простым способом — пальцем, толком ничего не понял. Вот и верчу теперь головой во все стороны, не понимая, куда смотреть.
— Может, они так охотятся на кроликов? — я с сожалением посмотрел на Бродягу. Поубавится у тебя родни, парнишка. Хотя что в вас есть…
Фокусник занялся навесом, и костер никому не нужен. Они ведь уже видели, как я обращаюсь с огнем — неужели не насмотрелись? Вздохнув, я с большим сомнением начинаю перетаскивать в кольцо из камней сухие ветки и дрова, сваливая все это в кучу побольше. Чтоб хватило подольше.
Пока у Германа все шло хорошо. Каркас напоминал широкий шалашик, в который большинство точно поместится, однако он, увлеченный вкапыванием палок в землю, не сразу отреагировал на вопрос. Когда же обратил внимание на фокусника, только виновато улыбнулся. Мол, прости, увлекся.
— Да особо уже нечего делать. Только веток накидать сверху. Можешь подключить к этому кого-то еще, — последняя фраза адресуется людям за спиной Асмодея. — Андрас, я сейчас подойду, не поджигай!
Я поднимаю руки обе руки вверх и отхожу от будущего костра. Я могу не поджигать. Могу поджигать, могу не поджигать. Спасибо, что сказали.
Черт, а где же кролик?
Кошмар, это я что, его уронил?
Я бросаюсь искать Бродягу повсюду, но, похоже, он уже нашел себе новую нору. Вот тебе и костер, вот тебе и загон, вот тебе и подарок для маман. Делать нечего, раз руки свободны, иду таскать ветки вместе с остальными. Шалаш, конечно, огромный — считай настоящий дом! Только кто там будет сидеть, если у нас намечается костер?
Похоже, без того, чтобы не запачкать руки, никак не обойтись. Асмодей снимает пиджак и передает его миссис Элмерз:
— Будьте любезны, приберегите его для меня.
Расстегнув запонки, он убирает их в нагрудный карман жилета и закатывает рукава рубашки. Подготовившись таким образом, он начинает обкладывать шалаш еловыми ветками, стараясь держать их подальше от одежды, чтобы не оставить на ней смоляные потеки. Благодаря высокому росту, ему удается доставать почти до самого верха их временного убежища.
— Можешь подавать ветви, — предлагает он присоединившемуся Маттиасу. — Так быстрее пойдет.
Бросив связку еловых ветвей у пока что недостроенного шалаша, Даниэль спешит к Герману и Мэтту.
— Подождите поджигать! — еще издалека он машет руками крест-накрест, образуя ими таким образом букву "х" для большей наглядности, — С нашей стороны будет неразумно использовать спички, — говорит этнограф, подходя ближе, — Неизвестно, что ещё может случиться, и пока такой ценный ресурс лучше поберечь. Я могу расжечь огонь с помощью сухих палок, таким образом, мы сможем сэкономить.
Набрав ягод, я снова сажусь в сторонке, чтоб не мешаться под ногами. В самом деле, не навес же мне строить. Тем более, что у русского и этнографа все и так выходит столь ловко, что залюбуешься.
От нечего делать снова смотрю по сторонам, с тревогой отмечая, что небо на горизонте стремительно темнеет. А ведь никто так и не собрался сходить за водой, хотя я и не раз об этом упоминала. О чем они только думают? Без еды мы запросто протянем пару дней, а вот пить скоро захочется нестерпимо. Хорошо, конечно, что вокруг полно ягод, но за чашечку чая я бы сейчас запросто отдала свой зонтик.
Когда вдалеке раздается выстрел, я вновь поднимаюсь на ноги, полная дурных предчувствий. Раз дошло до стрельбы, лес наверняка не так безопасен.
Шон, увязавшийся вслед за священником, исчезает из лагеря.
Я смотрю на Диаса и опять ничего не понимаю. Ему что, теперь жалко моих спичек? Мне-то не жалко, но может я не все понимаю. Надеюсь, он провернет эти свои фокусы быстро. Я даже на расстоянии чувствую, как дрожат наши леди. Может им страшно, а может холодно, но от всего этого отлично поможет огонь и парочка анекдотов.
Раз меня совсем отстранили от костра — и стоило ввязываться? — я отхожу в сторону, чтобы покурить и подумать, какие из тех анекдотов, что рассказывают у меня на стройке и что я помню целиком, можно рассказывать девушкам в таких платьях, как у наших. Главное сейчас табак не рассыпать — в сумерках могу и не собрать обратно.
Из окружения в сумерках скрадываются все краски — остается только холодный синий. Вечерняя прохлада начинает ощутимо проникать под одежду.
Если Даниэль готов потратить еще полчаса на первобытное разведение костра, то его похоже ничто не останавливает.
Проводив глазами мальчишку, отправившегося вслед за священником, вдруг понимаю, что сейчас на поляне нас осталось почти вдвое меньше, чем после первого раскола. Такая ситуация не может не внушать беспокойства, особенно с учётом приближающейся темноты.
Секунду поколебавшись, все-таки подхожу к увлекшемуся строительством русскому, чтобы поделится своими опасениями.
— Прощу прощения, что отвлекаю, господин, — я стараюсь говорить спокойно и любезно, но сама слышу, как в моем голосе звучит усиливающаяся тревога. — Мне бы хотелось прояснить некоторые моменты относительно нашего будущего. Люди разбегаются и нас становится все меньше, а между тем скоро стемнеет, и мы останемся в полной темноте без воды и огня. Я замерзла и проголодалась, и возьму на себя смелость предположить, что и мисс Элмерз тоже. Может быть, сначала озаботимся разведением костра? У мистера Керна есть спички, стоит ли откладывать, пока он истратит их на самокрутки?
Даниэль, услышав подошедшую даму, решает всё-таки отказаться от своей затеи и приберечь такие затеи для более светлого времени суток. Тем более, он никак не мог найти топор, который мог помочь ему высечь искры из найденного ранее кремния — по всей видимости, этот инструмент так и остался у лейтенанта, покинувшего лагерь. Это было наиболее быстрым способом после спичек, и потому этнограф снова отходит:
— Я забыл, что в нашем лагере есть дамы, — он слегка приподнимает край своего шлема, выказывая уважение подошедшей леди, — Господин Керн, поделитесь вашими спичками ещё раз. Как я понял, это будет лучшим выходом из ситуации.
Закончив с возведением шалаша, Асмодей отряхивает ладони и отходит на несколько шагов назад, чтобы осмотреть дело своих рук. Выглядит весьма прочно, да и лапника он не пожалел. Хватило и на стены, и на пол. В сумерках шалаш смотрится уютно. Конечно, спать в нем будет далеко не так комфортно, как на мягком матрасе, но за неимением лучшего приходится довольствоваться малым.
— Что насчет воды? — интересуется он у присутствующих. — Я бы принес, да не в чем.
— Да, конечно, обещаю, что ваш прекрасный пиджак останется в полной сохранности, — я беру его, слегка отряхиваю и складываю рукав к рукаву, чтобы потом перекинуть и повесить на левую руку.
Пока мужчины заняты важными для благоустройства делами, я замечаю как беспокойство всё больше проявляется в облике Терезы. Когда же она подходит к русскому господину и заводит разговор, я также поднимаюсь на ноги и подхожу.
— Я согласна с мисс Барток, если у нас будет костёр, вопрос с пропитанием точно будет закрыт, — только это мне и остаётся добавить.
— Уверена, господин Диас, вам еще представится шанс удивить нас своими многочисленными талантами, — примирительно говорю я подошедшему этнографу, — но здесь становится все холоднее, а наша одежда, увы, не рассчитана на ночные променады.
В подтверждение своих слов зябко повожу плечами.
— Если мистер Керн не откажется еще раз выступить в роли Прометея, может быть, разведем костер прямо сейчас? Вам будет достаточно одной спички? Пожалуй, нам и впрямь стоит обращаться с ними экономней, — последние слова, а также красноречивый взгляд я адресую Маттиасу, мирно дымящему самокруткой в сторонке.
Предложение бородатого господина сходить за водой представляется мне исключительно разумным, хотя и несколько запоздалым. Если нам неизвестно, где именно находится ближайший ручей, вероятно не следует отправляться на его поиски в сгущающихся сумерках. Да и посуды, пригодной для ношения воды, у нас нет. Разве что… В поисках предмета, сошедшего бы за котелок, я обвожу глазами наш скромный лагерь и своих спутников, но ничего подходящего не вижу, пока мой взгляд вновь не возвращается к стоящему напротив меня этнографу. Вернее, к пробковому шлему на его голове.
— Мы нашли источник воды, — сообщает Даниэль даме, — Но нам необходимо будет её прокипятить во избежание инфекционных заболеваний. Это вызывает трудности, единственный предмет, который пока что годится для этого, может загореться, — он снимает тот самый шлем, на который указала мисс Барток, — В любом случае, за водой выдвинемся утром. Если не получится придумать ничего, кроме этого — будем рисковать, — обещает он девушкам.
Когда с навесом было покончено окончательно, мужчина вмешивается в спор о воде.
— Прокипятить воду можно и на углях. Я объяснил, как сделать ёмкость для воды из бересты, но она непригодна для открытого огня. Так что дело пойдет медленнее.
С костром дела были неважнецкие, поэтому Никифоров предпочитает вмешаться. Он приседает у кострища на корточки, забавно, басисто крякнув, и выуживает из-за пазухи револьер.
— Сделаем по-старинке. Ну-ка отойди в сторону, — по-отечески советует он и ударяет кремнием по стволу.
Звяк. Звяк-звяк. Из-под удара высекается мелкий столп искорок, и дело идет веселее. Вскоре горка хвороста уже дымится. Герман с сожалением смотрит на поцарапанное оружие, но только пожимает плечами.
— Вы готовы оставить наших дам без воды на целую ночь? — неверяще переспрашивает Асмодей у этнографа. — Если вы боитесь идти к источнику в такое время, отдайте ваш шлем и укажите направление, я схожу сам. Никому не нужно, чтобы одна из женщин упала в обморок из-за обезвоживания.
Кроме того, будет совсем недурно ополоснуть руки и хотя бы обтереть лицо. Работа над шалашом оказалась не такой простой, как он полагал вначале.
Взгляд Даниэля суровеет. И это говорит человек, который переживал за свой пиджак!
— Сомневаюсь, что вы сможете уйти далеко без огня и оружия, особенно в лесу. Здесь, господин, чтобы вы знали, не сцена, и опасность — не часть чьего-то представления, не реквизит, она реальная. Если вы готовы выдвигаться сейчас — я сооружу нам факел, и мы отправимся немедля, пока окончательно не стемнело. Одного вас я отпустить не могу.
К тому же, — думает Даниэль уже про себя, — Лейтенанту и святому отцу явно понадобится их помощь — впотьмах будет трудно разобрать дорогу назад.
Не дожидаясь ответа фокусника, он отходит в сторону, чтобы в остатках материала для шалаша найти палку. Если у Даниэля это получается, её он обматывает мхом, который он приберег ранее. Отрезав кусок лески, этнограф бережно связывает получившийся материал. Он хочет снова воспользоваться смолой для пропитки факела, но той оказывается слишком мало.
— Мне нужен жир, — он снова возвращается к костру, — Например… животный жир, — он кивает на тушку кролика, которого бородатый мужчина убил тростью ранее.
Он втыкает факел в землю.
— Если вы поможете мне запечь его, то у дам будет еда, а у нас — источник света на несколько часов.
Герман мрачнеет и поднимается с корточек. Пистолет он прячет за пазуху.
— Не уверен, что во всем этом есть смысл. И Святой отец, и лейтенант довольно крепкие. Достаточно крепкие, чтобы донести воду. Разве что помочь им светом. Черт знает. Для меня затея неоднозначная.
— Если вы, господин этнограф, полагаете, что у меня большой опыт в запекании кроликов, то, боюсь, я вас разочарую, — усмехается Асмодей. — Мне не приходилось готовить в отсутствие посуды и прочих принадлежностей.
Он не разделял убеждения Диаса в том, что все происходящее — не грандиозная мистификация (кролики с рогами, серьезно?), однако благоразумно решил промолчать.
Не такой уж я дурак, чтобы не заметить взгляд Терезы, когда я, зажав самокрутку зубами, вытаскиваю из кармана спички, чтобы опят разделить их надвое.
— Был бы у нас костер, — отвечаю я ей сквозь зубы, — я бы прикурил от него!
Стоит мне подойти поближе со своими спичками, как они опять никому не нужны. Постояв с вытянутой рукой, я, если никто их так и не берет, прячу спички обратно.
Искры от камней — это, конечно, впечатляет. Мне хочется вступить в их игру по необычному добыванию огня, но я не могу придумать ничего лучше, чем сорвать пучок сухой травы и разжечь его от тлеющей сигареты. Эх, кого таким удивишь? Наигравшись, я бросаю траву в общий костер.
А пить ведь и правда охота. Глянув на фокусника и прокашлявшись, я тоже заявляю:
— Дали бы вы вашу шапку, я бы тоже прямо сейчас и сбегал. Пока еще хоть что-то видно.
Пока он из кролика добудет жир, утро и настанет. А то и следующий вечер. И вообще я не очень-то верю, что в этих зверьках есть жир — много его наживешь на корешках, как же.
— Я не собираюсь ходить за водой несколько часов. За полчасика обернусь, туда-обратно. А, фокусник? Мы сбегаем. Давай шапку.
Я подхожу к Диасу с вытянутой рукой. На этот раз в ней спичек нет.
— К сожалению, господин Никифоров, для нас сейчас любая ситуация неоднозначная. Я был против их идеи идти в лес в самые сумерки, тем более…
Он хотел было сказать про то, что идти туда к мёртвому — лишено смысла более, чем его намерения, так как он собирается идти за пока что, как он надеялся, живыми. Диас останавливает себя в последний момент, так как помнил, что на поляне ещё присутствовали дамы и непосвященные, которых не нужно было лишний раз пугать.
— У них нет тары для воды. Зато теперь, по всей видимости, с ними ещё и ребёнок, — этнограф оглядывается в поисках рыжеволосого мальчика, — Как минимум целесообразно выдвинуться им навстречу. К тому же, у господина лейтенанта остался топор. Так что если господин фокусник боится марать руки, господин Никифоров, помогите мне нанизать кролика на палку. Мисс, — Даниэль обращается к дамам, — Отвернитесь, это зрение для ваших глаз.
— Господа, господа! — чувствуя назревающий конфликт, снова спешу вмешаться. Ох уж эти мужчины! Когда дело касается их амбиций, они забывают обо всем на свете, даже о безопасности и здравом смысле. Оттого-то в мире и случаются войны.
— Уже темнеет, и если ручей не близко, лучше оставим эту затею до утра. Право же, мне будет страшно остаться в лагере без защиты каждого из вас. У нас есть немного ягод, — указываю рукой на забытую всеми фуражку с ягодами, — они помогут утолить жажду. — А на рассвете можно будет принести воды и подумать, как выбраться отсюда.
Отвлекшись на Кёрна, Даниэль приподнимает удивленно приподнимает брови — он тоже хочет умереть или рогатых кроликов недостаточно, чтобы понять, насколько непредсказуемо это место?
— Вы не готовы ожидать факела? — вкрадчиво интересуется он, чувствуя, что стирает зубы в попытке сдержать очередной приступ раздражения. До чего же неразумно!
От намерения этнографа насадить несчастного кролика на палку прихожу в ужас. Какое варварство, какая неслыханная жестокость! И потом, разве не стоит предварительно снят с кролика шкуру? Раз уж они всерьез вознамерились изжарить бедного зверька, стоило бы сделать это таким образом, чтобы впоследствии было возможно употребить его в пищу.
— Ничего я не буду ожидать! Ну не хочешь просто так давать, ну давай поменяемся, — я снимаю кепку и сую ему. — Я монет еще подкину, так пойдет? Или спичек! — отличная мысль, тут у них спички в большой цене, как я понял. — Или и то, и другое.
Вот что за человек! Как будто ему жалко какой-то шапки. Да я же ему ее обратно принесу — делов-то на один перекур. А мою может навсегда себе оставить. А сам сидел бы, накалывал кроликов на палки, сколько влезет.
— Или ты под ней что-то прячешь? Рога, а? — я тычу пальцем в кролика. Надеюсь, Диас оценит шутку, мы посмеемся, и он перестанет артачиться.
Ноздри Даниэля угрожающе раздуваются.
— Я могу дать вам шлем, но не голову. Вы рискуете не только собой, но и так же возможностью всех присутствующих напиться водой. Случись с вами что — нам придётся мастерить тару из бересты, как предлагал господин Никифоров, которая по большей вероятности сгорит. Вероятнее, чем мой шлем. Вы действительно готовы так подставлять нас?
— Мистер Диас, мы можем как-то ускорить процесс создания факела? Пусть он будет неидеален, но хотя бы позволит дойти до источника воды и вернуться обратно. Если там ребенок, тем более не следует оставлять наших приятелей в темноте. Мало ли кто водится в местных лесах.
Асмодей бы дорого отдал за то, чтобы узнать, как дела у группы, которую сопровождает офицер Туссента. Он надеялся, что все окажутся в лагере до наступления ночи, однако, похоже, вместо этого участники мистерии, или кем там они себя считали, предпочли разбежаться кто куда.
Даниэль поворачивается к мужчине. Кажется, пребывание в таком месте не лишило его разума окончательно.
— Найдите мне палку подлиннее. Я пока освежую кролика, — с этими словами он вытащил мачете и взял несчастное животное за уши.
— Да ничего не будет, что я, поле не перейду? Костер горит, приду на огонь. Да правда, и что ты так всполошился? Боишься, что меня кролики загрызут? Догоню Шона. Вдруг он там испугался посреди дороги. Малой же еще.
Да надоело уже тут сидеть, никаких тебе развлечений. Все хмурые, как на похоронах.
— Если хотите рисковать собой — идите. Как вы поможете ему моим шлемом?.. С огнём мы могли бы быть им хоть чем-то полезны, — с этими словами Даниэль делает надрез на шее кролика.
Ой, ну все, сколько можно его уговаривать. Пока он возится со своим несчастным кроликом, я бросаю кепку на землю, хватаю его шапку и даю деру в ту же сторону, куда убежал Шон.
Главное не споткнуться, Керн.
— Ты… — разворачиваясь, он не успевает поймать Мэтта — только попадает по нему кроликом, но едва ли это могло остановить такого здоровяка.
Что же, он должен был ожидать, что этим всё и закончится.
— ¡Qué tonto! ¿Qué herejía haces? ¡Vas a morir! — кричит он ему вслед, сжимая в руках животное. Что за чёрт! О чём он вообще думает, и, главное, чем?
Следовать за ним — неразумно. У него всё ещё не было источника света, да и навернуться в такой темноте в поле, где не только полно нор рогатых кроликов, но и вполне могли водиться другие твари, было очень легко. Выплюнув ещё несколько ругательств на испанском, он продолжает чистить кролика с более интенсивной скоростью, чем раньше. Ему нужно было скорее догнать их, пока они не попали в бОльшую беду, чем собственная глупость!
— Necio… Сhiquillo… — бормочит он.
Нет, возможно, не стоило так бояться лесных тварей. Люди сами способны свести себя в могилу быстрее срока, отведенного им медициной.
Андрас успешно крадет шапку и бежит прочь из лагеря — на таких длинных ногах улепетывает он очень быстро, куда там угнаться!
Бежать до леса на такой скорости ему — минут 10, если конечно при его страсти к курению хватит дыхания.
Палок после постройки шалаша в лагере в избытке. Асмодей приносит сразу несколько, на выбор.
Пока он отходит, юный Маттиас выкидывает номер, сбежав со шлемом этнографа. Теперь придется разыскивать сразу четверых, и хорошо, если они предпочитают держаться группой.
Бросив быстрый взгляд, Даниэль пихает носком ботинка одну из принесенных фокусником палок.
— Вот эту можно чуть заточить… попробуйте острым камнем, если не получится, то дождитесь меня, я заточу своим ножом. Эти две можно воткнуть в землю сучками наверх, чтобы можно было опереть палку с тушей на них.
Закончив с шерстью, он надрезает живот кролика, чтобы выпотрошить ненужные им органы.
— Проклятье. Андрас, мать твою! — громогласно гаркнул Герман и схватился за что-то на поясе. Он вовремя опомнился и, помрачнев еще больше обычного, уставился на костер.
Кто еще оставит их сегодня? А если с ними что-то случится? Никифоров даже подумать об этом боялся, но, к сожалению, без охраны лагерь оставлять нельзя было. От мрачных дум мужчина решается отвлечься делом.
— Может вам это… Помочь еще как?
Асмодей без возражений вонзает сучковатые палки в землю на месте предполагаемого кострища, однако к палке, которой надлежит пронзить собой кролика, он и не думает прикасаться. Руки следует беречь, им и без того сегодня досталось.
Чтобы размять пальцы, он поднимает с земли плоский камешек и начинает выполнять упражнения, на которые тратит ежедневно не менее часа, чтобы не потерять форму. Фокусник то перебирает камешек между пальцами, то перекатывает по верхним фалангам, то пропускает в ладонь и подхватывает мизинцем. Отточенные годами движения даются легко и уверенно, что оставляет его довольным.
Даниэль уже хотел сказать, что Герман мог бы помочь ему заточить палку, поскольку Асмодей решил вместо этого отточить своё искусство фокусника, но подумал, что и сам уже закончил с разделкой кролика, а потом, со своим ножом мог бы заняться этим и самостоятельно.
— Подержите, — он передаёт кролика Герману так, чтобы у того была возможность взять того за рога.
Никифоров и так много на себя взял, можно было позволить ему чуть отдохнуть. Сев на землю, Даниэль принимается за заточку палки, чувствуя себя очень похожим на индейца — в свете огня его кожа казалась ещё темнее привычного смуглого оттенка, чёрные, как смоль, волосы были перевязаны в высокий хвост, руки — в кровавых перчатках, словно в узорах самой природы.
— Помогите мне его проколоть, — просит он русского.
— Будьте осторожны, Маттиас, умоляю вас! — только и успеваю крикнуть вслед убегающему юноше. Надеюсь, с ним все будет благополучно. Пить, конечно, хочется, но глупо рисковать членами нашей и без того малочисленной группы. Тем более, он, кажется, унес с собой спички.
При мысли о спичках у меня вырывается нервный смешок. Боже мой, никогда в жизни мне не приходилось столько думать про спички, как за сегодняшний день!
Чувствуя, что более ничем не могу помочь в нашем обустройстве, решаю позаботиться о себе. Несмотря на отсутствие питья, я уже какое-то время испытываю потребность решить определенную проблему деликатного характера, в связи с чем даже рада наступлению сумерек. Если отойти за находящиеся в небольшом отдалении кусты, вполне можно остаться незамеченной. Полагая, что мисс Элмерз также может испытывать дискомфорт подобного рода, подхожу к ней и шепотом предлагаю прогуляться. Вдвоем нам будет спокойней.
— Господа, я ненадолго отлучусь, но прошу вас не беспокоиться и не сопровождать меня, я не уйду дальше ближайших кустов, — сообщаю я мужчинам, чтобы избежать распросов и попыток составить компанию. Надеясь, что и мисс Элмерз последует со мной, отправляюсь к намеченным зарослям.
Признаться, Никифоров впервые держал кролика в руках. По крайней мере, мертвого. Помнится, один его товарищ повадился вытаскивать зайцев из капканов, так уж там у него и носилось подобное зверье. Кролика с рогами Герман видел впервые, а потому с интересом рассматривал. Больше всего его заинтересовала голова. "Взять бы ее как трофей, да вряд ли унести получится", — с сожалением думает мужчина про себя.
Буквально через минуту он в два шага преодолевает расстояние до кола и с размаху насаживает на него тушку так, чтобы она не упала.
— Нужно поискать потом что-то с широкими листьями, чтобы ты мог вытереть руки.
Герман приземлился на свое прежнее место и подкинул в пламенную пасть хворосту.
— Только если они не ядовитые. Если мы всё ещё на территории Америки, и, судя по хвое, на её севере, здесь вполне может прорастать дурман. Его листья вызывают галлюцинации и бред, многие шаманы используют его в своих ритуалах. Надеюсь, что наши дамы не будут трогать никакие растения руками — это действительно может быть опасным…
Он укладывает жердь с кроликом на приготовленные для него опоры и щурится, переворачивая его.
Диас всматривается в Германа. Из всех военных он был самым добродушным, и это его удивляло. Может быть, это черта русских? Или он просто хотел усыпить их бдительность? А может, он просто рад оказаться в таком месте, подальше от революции, от тех тяжелых перемен, что накрыли бывшую Империю?
— Чем вы занимаетесь у себя на родине, Герман? — спрашивает этнограф, ожидая, когда начнёт выделяться жир.
Тереза вместе с Аделиной благополучно совершают свою прогулку, ничего опасного не встретив. Кроме разве что кролика, испуганно пробежавшего у ног.
— Тебе не понравится.
Герман горько усмехнулся, устремляя взгляд на сложенные в замок руки.
— Я сотрудник ВЧК по борьбе со спекуляцией. Работаю на теперешнее правительство Советской России, и, признаться, сам порой не знаю, правильно ли поступаю. Скажем так: хочется верить, что своими действиями структура, в которой я работаю, пробивает нашей стране путь к светлому будущему. Пока же в Москве мрачно и серо. Даже радует в какой-то степени оказаться вдали от перестройки России на новый лад. А в свободное время — то на охоту, то на рыбалку выберусь. Или в деревню. Всего понемногу, — наконец улыбается он одними уголками губ.
Даниэль хмурится. Герман прав — ему не нравится.
— Что именно вы делаете?
Хотя какая разница, если даже секретарь в таком деле — необходимая гайка для того, чтобы машина была запущена. И всё-таки Диасу было интересно — это что же должно было произойти, чтобы радоваться тому, что ты оказался в неизведанном месте с незнакомыми тебе людьми с неясными мотивами, в диких условиях, в которых при неосторожности можно погибнуть?
— И как же вы боретесь со спекуляцией? — интересуется Асмодей, присаживаясь рядом. — Звучит несколько… тревожно.
Про Россию в последний год печатали в газетах известия поражающие и даже пугающие. Аресты и конфискация имущества, выселение из домов и борьба с так называемыми врагами народа. Если их новый знакомый причастен ко всему этому — что ж, тут есть над чем задуматься.
— На деле так и есть. Тревожно и мрачно. Сейчас в России буквально каждый четвертый преступник попадает за решетку по статье за спекуляцию. Работы, как вы понимаете, хватает. Есть мелочи вроде разовых случаев вроде подделки талона на хлеб. А есть случаи, поражающие своей глобальностью и наглостью по отношению к простому населению.
Мужчина морщит широкий нос, увенчанный еле заметной белой линией шрама.
— Можно сказать, что в мои полномочия входит поиск людей, которые играют с крупными суммами денег. Моя задача — урезать количество таких случаев для минимума. Я понимаю, кризис и все такое, но так продолжаться не может. Не такое будущее я хотел бы оставить. Можно сказать, я что-то вроде исполнителя.
— Что это за случаи наглости? — интересуется Ден, — Как вообще получилось, что вы стали заниматься таким?
— Я поясню вкратце. Представь, что тебе очень срочно нужно купить диван. Как и положено, ты становишься на него в очередь и точно знаешь цену: скажем, сто рублей. Не суть важно. Для этого ты должен прождать год или два, потому что это не за хлебом сходить. А твой друг предлагает тебе новый диван за триста рублей безо всяких очередей, хотя сам только вчера забрал его с лестничной клетки у своего соседа. Он не заплатил за диван ничего, а по факту еще и остался в плюсе, хоть и обокрал как государство, так и простых людей с этой самой лестничной площадки. Конечно, все это лирика и я утрирую, но механизм примерно такой. Покупают по дешевке, продают втридорога. Не слишком справедливо, верно?
Мужчина тянется к палке подлиннее и переворачивает угли в разгорающемся костре.
Даниэль в свою очередь переворачивает кролика, чтобы все части пропеклись равномерно. И пропитались жиром. Он хмурится сильнее, поскольку не понимает, как это работает.
— То есть… вы предотвращаете кражи у честных людей? — уточняет этнограф.
— Именно так, — кивает Герман. — Хотя может и не слишком честных, кто их знает. Моя обязанность защищать от этого явления всех.
"В том числе и верхушку", — мрачно додумал он, вспоминая выезды в регионы, где все еще сохранялось военное положение, или связанный со спекуляцией бандитизм. Револьер неприятно холодил ногу. Хотелось думать, что от своеобразных угрызений своей железной совести.
Спор между мужчинами был жаркий, точно не требующий ещё одного участника.
За гоманом голосов я ушла в свои мысли, засмотревшись на такие разные травы, что покачивались под нашими ногами от ветра. Может они смогут нам быть полезны в приготовлении пищи или возьмём их для чая. Возможно некоторые сгодятся для, чтобы приложить к увеченному месту, ведь в лесу так легко пораниться.
Из задумчивости меня вывел голос Терезы. Прослушав половину с того, что она сказала, я соглашаюсь с последней фразой и доверчиво иду следом.
По возвращению из нашей небольшой прогулки, я обращаю внимание, что оставшиеся в лагере мужчины уже заняты приготовлением того несчастного кролика.
— Простите, господа, что вмешиваюсь в ваш разговор, но хотела спросить про соль, может случайно у кого найдётся? — подсев к костру, я возвращаюсь в лесную действительность.
Асмодей качает головой.
— Боюсь, Аделина, соли у меня не найдется. Благодарю за то, что присмотрели за моим пиджаком. Если пожелаете, можете накинуть его на плечи. Ночи приносят с собой холод.
Ни к чему, если одна из дам совсем замерзнет.
Задумываясь над словами Германа, Даниэль продолжает ворочать кролика.
— Жаль, что ваша страна и эти люди вынуждают вас заниматься подобным.
Ещё одно из последствий войн, которые он так не любил. Человек дичает.
Он обвёл взглядом поляну. Впрочем, возможно, что и они от этого недалеко… Сколько дней им ещё нужно так жить? Если рядом действительно нет поселения, это затрудняет их положение. По всей видимости, как и итальянцам и их спутникам, им придётся двигаться в путь. Нужно будет вынести эту идею на их… "совет".
Дожарив кролика, он решает воспользоваться костным жиром, надеясь, что всё делает правильно.
— Подержите, — снова обращается к Герману, после чего отрывает у кролика заднюю лапу — самое костное место. Оторвав зубами мясо, заодно пробуя, достаточно хорошо оно прожарилось, он замечает выделение белого цвета вдоль костей и выскребает его ножом, чтобы смазать факел.
Удовлетворившись результатом, этнограф поднимается и подходит к Асмодею.
— Я пойду за ними один. Кто-то должен остаться и помочь господину Никифорову на случай опасности. Полагаю, вы достаточно широкоплечи и удались ростом, — он оглядывает фокусника, — Надеюсь, что я не ошибся в вас.
Диас поджигает факел от костра.
Вопреки моим опасениям, наша с мисс Элмерз маленькая вылазка проходит успешно. Несмотря на это, спокойней мне не становится: ни один из тех, кто покинул лагерь, пока не вернулся, а в лесу была стрельба.
Подойдя к костру, чтобы согреться, замечаю, что кролик уже изжарен, однако от вида худосочной и местами подгоревшей тушки меня начинает мутить. Это совсем непохоже на нежную крольчатину под белым соусом, которую подают в "Аллаткерти" у господина Гунделя. Кроме того, кролик так мал, что не насытит даже присутствующих, не говоря уже о тех бедолагах, разыскивать которых собрался наш неугомонный этнограф. Сказать по правде, эти розыски кажутся мне лишенными смысла: сущее безумие в одиночку идти в лес, даже и с факелом. Если же с нашими товарищами все благополучно, выйдя из леса, они без труда смогут обнаружить нас по свету и дыму от костра. Остаётся только надеяться, что никого другого наш костер не привлечет.
Тем не менее, я решаю держать свои рассуждения при себе, поэтому просто подбираю немного веток, оставшихся от строительства шалаша, и устраиваюсь на них поближе к огню.
— Не беспокойтесь, господин Диас, со мной дамы в полной безопасности. Ни один волосок не упадет с их прекрасных головок.
Асмодей церемонно кланяется женщинам.
— И… — он колеблется, но все же договаривает: — Если придется выбирать, спасайте ребенка. Думаю, вы и сами знаете, что так правильно.
Даниэль крепче сжимает факел. Вот же идиоты! А он что? Какое ему дело умрут эти люди или нет? Это было их решение, а не его.
У них мой шлем и топор, — напоминает он себе и неохотно добавляет: — И ребёнок.
Не найдя в себе силы для слов, этнограф кивает фокуснику и выходит из зоны лагеря.
Что подтолкнуло его к этому поступку? Желание спасти людей, собственные амбиции или практическая польза? Даниэль не хотел себе отвечать на этот вопрос. Это иррационально, нелогично, неправильно. Того же ребенка стоило проучить, чтобы он не вздумал так поступать впредь. Но Диаса грызли чувства вины и почти животного ужаса, что наутро они не досчитаются половины отряда. Чем их меньше — тем хуже. И лучше для экспериментаторов, возможно… но он не собирался сдаваться.
Нервы были натянуты до предела настолько, что руку покалывало. Хотя, возможно, покалывало её от жира, который капал на неё с верхушки факела. Второй рукой он достаёт мачете, настроенный быть готовым к любой опасности.
Даниэль не успевает пройти далеко — видит, что навстречу ему из леса бегут священник, Шон и Мэтт. Лейтенанта и адвоката не видно.
Боже мой, какие трогательные речи про ребенка! Мальчишка, почти юноша, выглядел довольно шустрым — как рванул к лесу, только его и видели. И если б меня спросили, кто нам сейчас нужнее всего, я бы поставила на офицера с оружием. Только вот, похоже, мое мнение никого здесь не интересует — стоит мужчинам вырваться из гостинных, как они начинают слышать только себя.
Чтобы как-то утолить голод, пододвигаю к себе фуражку с подвявшими ягодами и съедаю несколько штук. Пожалуй, не стоит на них налегать, кто знает, как живот отреагирует на непривычную пищу. Не самая подходящая ситуация, чтобы маяться расстройствами.
— Ничего, это было вполне ожидаемо. Спасибо Вам за столько галантное предложение, я непременно им воспользуюсь, когда холод будет мучить тело, — я смахиваю с пиджака невидимые пылинки и отдаю законному хозяину.
Наш сложившийся круг сидящих вокруг костра нарушается стремительно уходящим молодым человеком, имя которого, к своему стыду, я не узнала. Проводив его глазами его спину, вижу, что из леса появляются знакомые фигуры.
— Извините, мисс Барток, а Вы не могли бы рассказать мне про людей, что отказались от дальней дороги в пользу лагеря? Моё упущение, но я так и познакомилась почти не с кем, — почувствовав себя более свободно, всё же прошло уже не мало времени с моего присоединения к группе людей, я решаю узнать про них немного больше.
Когда мужчина перевел взгляд на полоску леса, лицо его побледнело. Уходило явно больше человек. Те же, кто возвращался обратно, казалось, бежали от чего-то.
— Где товарищ Стефан? Нед?
Он бегло оглядывает возвратившихся.
— Что-то случилось?
— Конечно, милая, — я с удовольствием откликаюсь на попытку мисс Элмерз завязать светскую беседу. — Боюсь только, что мои сведения о наших спутниках почти также скудны, как и ваши. Молодой человек, который только что так неосмотрительно нас покинул — господин Диас, этнограф. Если я правильно поняла, он пишет книгу о каких-то дикарях и их обычаях. Также с нами были господин Септембер, адвокат, и румынский офицер господин Микулэ.
Перечисление имен и профессий наших недавних спутников не доставляет мне никаких затруднений. Моя память всегда цепко хранит подобную информацию о мужчинах, с которыми мне доводится знакомиться.
Заметив возвращающихся в лагерь мужчин и юношу, добавляю:
— Высокий молодой человек в грубой одежде — Маттиас Керн из США. С ним преподобный отец Томас, а юношу зовут Шон. Они тоже американцы. Я, как вы уже знаете, Тереза Барток из Будапешта, ну а с нашими друзьями, — киваю я в сторону русского и бородача, — вы уже знакомы.
Закончив с представлениями, поднимаюсь навстречу блудным путникам. Их поспешность и встревоженный вид усиливают мое беспокойство.
Томас, Шон и Мэтт первыми добегают до лагеря. Выглядят они ошалелыми. Шлема при Мэтте уже нет.
За ними, с небольшим отставанием прибывают Стефан и Даниэль — последний машет на бегу чужими ботинками, шлем при нем. Воды ни у кого нет.
— А! Да там… это! Пауки! Огромные!! — запыхавшись и обрисовывая в воздухе рукой габариты, хрипло рассказываю об увиденном в лесу.
Оглядываюсь на кромку леса и вижу, что они за нами не последовали. Не потому ли, что тут есть кого бояться и без них?
В лёгких что-то, казалось, горело. Лейтенант судорожно хватал ртом воздух, пытаясь отдышаться от очень быстрого бега и успокоить бешено колотившееся сердце. Он повидал многое, но таких чудовищных пауков… Чудовищных и очень опасных.
Мужчина, в итоге, сделал серию длинных вдохов и выдохов ртом, а затем резко оглянулся, рассматривая группу в лагере: все ли, кого он помнил, находились ещё здесь. Буквально пара секунд, и он обратился взглядом снова в сторону леса, схватившись за край шашки, которую торопливо воткнул в ножны.
Пристально изучая траву, он вытянулся и напрягся, ожидая в любой момент пугающего шелеста нивы и готовый немедленно выхватить оружие, готовясь к новому раунду против мохнатых чудовищ.
Боже правый, какими же должны быть эти пауки, чтобы так напугать крепких мужчин, включая военного? Брр, не выношу насекомых, даже бабочек, а уж тем более пауков. Надеюсь, наш огонь их отпугнет, и они не сунутся к нам в лагерь.
Не в силах справиться с паникой, с восклицаниями бросаюсь навстречу вновь прибывшим:
— Господа, скорее к нам! Что вы видели? Что на угрожает? Боже мой, боже мой! Эти пауки, они не преследовали вас?
Конечно, Даниэль был подготовлен к диким условиям, но такого забега ему не приходилось делать даже когда он проводил наблюдение за охотой индейских племен. Он вытирает со лба пот, запоздало спохватившись, что его руки всё ещё были в крови, пусть и запекшейся. Этнограф начинает торопливо вытирать раскрасневшееся от бега лицо краем своей рубашки.
Кое-как переведя дух, он обводит глазами лагерь — не случилось ли ещё чего, пока его не было?
Этнограф замечает и босого Мэтта. Того самого Мэтта, который украл у него шлем.
Подойдя к нему, Диас бросает найденные у леса ботинки.
— Полагаю, ваше, — холодно произносит Даниэль, — Где мой шлем? — голос его требовательный, взгляд колючий.
Я добираюсь до лагеря уже на последнем издыхании. От быстрого бега долго не могу отдышаться, в груди что-то болит. Сначала я сгибаюсь пополам, упёршись руками в колени, а потом и вовсе опускаюсь на траву. Здесь люди, здесь огонь. Как чудесно. Слава Тебе, Господи. Больше я никуда не пойду, с меня хватит. В Писании есть чудесная цитата — "Предоставьте мёртвым погребать своих мертвецов". Я буду сидеть здесь безо всякой воды.
Хотя, отмечаю я в то же время, пить хочется ужасно. Особенно после такого бега.
Я не стал добавлять шума в и без того голосистый человеческий хор. И без меня расскажут, что случилось, а то в какой-то момент я даже начал сомневаться, точно ли я видел это всё и не сошёл с ума.
— Отставить панику! Только этого нам не хватало, — строго заметил Герман и вновь оглядел всю компанию.
Кажется, теперь все точно были на месте. От этого, определенно, легче, но от принесенной скитальцами новости — ни на йоту. Герман когда-то имел дело с пауком. Когда-то в далекие школьные годы учитель принес им на занятие по членистоногим очень точную модель головы паука. Он очень любил насекомых и, как сказал тогда, рассматривал пойманное насекомое под лупой, чтобы добиться такой точности. Если дело действительно обстояло так, все они находятся в огромной опасности. Мужчина заметно поник, вспоминая, сколько патронов у него найдется.
— Тогда из лагеря никто не выйдет. По крайней мере, до рассвета. Выдвигаться сейчас, когда вся эта дрянь вылезла наружу, как минимум неразумно. Я посижу на стреме ночью, если вы захотите отдохнуть. Если у кого-то из вас есть что-то острое, я могу сделать пару кольев, пока бодрствую. Все равно спать в такой обстановке.
Про воду Никифоров тактично не спросил: понял уже, что было не до того. Однако он вполголоса интересуется у прибывших.
— Я хочу спросить вашего мнения на этот счет. Как людей, которые столкнулись с этим непосредственно. Что мы можем сделать?
Последним в лагерь приплетается адвокат — он выглядит скорее задумчивым, нежели напуганным.
Я возвращаюсь в лагерь последним и не имею ни малейшего намерения привлекать к себе внимание. Важнее всего сейчас обдумать случившееся. Подойдя к костру, я сажусь на землю недалеко от огня так, чтобы можно было разобрать записи в блокноте. Записав все новое, что мне удалось увидеть и понять, я раз за разом перечитываю все свои заметки с самого начала. С удовлетворением отмечаю, что мальчик действительно жив уже достаточно долго, чтобы ягоды можно было признать безопасными. Обязательно нужно будет начать завтрашний день с такого завтрака.
И все же, громадные насекомые или дикая, необузданная сверхцивилизация?
— О, ты смотри, мои! Точно мои! Вот спасибо! Повезло же тебе их найти, — я тут же сосредотачиваюсь на том, чтобы пристроить ноги внутрь найденной обуви.
По первому же требованию я протягиваю Диасу его шлем. Непонятно, чего он недоволен. Сам же орал — неси его в лагерь, как будто больше испугался собственной шапки, чем пауков. Какие-то у него странные отношения с этой шапкой: то никому не дам, то унесите ее от меня, то дайте сюда немедленно!
Обувшись, я ищу брошенную в лагере кепку, а вернув на место и ее — слушаю разговоры с открытым ртом. Даже про сигареты как вспомню, так сразу забываю — такие байки они рассказывают. А я-то так ничего и не увидел!
Видя, что никому до меня опять и дела нет, решаю адресовать свои расспросы кому-то одному, чтобы от меня снова не отмахнулись.
Поскольку румынский офицер выглядит испуганным менее других, беру его в оборот:
— Господин лейтенант, ради бога, расскажите же толком, что произошло? Почему вы так долго отсутствовали? Что нам угрожает? Вы нашли дорогу?
Засыпая офицера вопросами, для верности вцепляюсь в его локоть, чтобы точно не сбежал.
Асмодей вскакивает на ноги. Камешек, с которым он упражнялся, теряется в траве, туда же соскальзывает с коленей пиджак. Ему достаточно увидеть ужас на лицах людей, чтобы понять: те только что встретили нечто смертельно опасное — и, возможно, оно продолжает преследовать их.
Он вытаскивает из костра палку, горящую с одного конца, и всматривается в темноту, откуда так стремительно появились недавние знакомцы. Похоже, им повезло, по крайней мере, все остались целы. Или же угроза была переоценена?
От внезапного прикосновения Стефан чуть не дернулся, но вовремя обернул себя, взяв в руки. Чуть наклонив голову, он заметил, кто именно взялся за его руку и тут же придал лицу самое бесстрастное выражение: ни в коем случае нельзя было выдать панику перед гражданскими. Особенно перед леди.
-Миледи, прошу прощения за мой растрёпанный вид. — Он чуть пригладил волосы и одернул мундир. — Должно быть, наше появление заставило Вас волноваться. — Предположил он. — В лесу и правда нам встретились довольно крупные пауки, но сейчас переживать не о чем: мы с Господином Септембером отвлекли их, и, как видите, все благополучно добрались до лагеря. — Лейтенант старался говорить максимально ровно и не вдаваясь в подробности. Во-первых, леди бы это напугало ещё больше, во-вторых, поводов для паники и правда пока не было-кажется, гнавшиеся за ними чудовища не рискнули пересечь границу леса. — Не думаю, что они решатся двинуться за нами. Тем не менее, если даже это случится, мы с Господином Никифоровым сделаем все, чтобы защитить вас. На данный момент это самое безопасное место. Уверен, к утру они уйдут дальше в лес, и мы сможем набрать воды из ручья. — Закончил он, убеждая их обоих в благополучном развитии событий. Паника была сейчас совершенно не нужна.
Он бросил ещё один взгляд на леди и ее одежду.
Через некоторое время я кое-как пришёл в себя и смог понять, что происходит вокруг. В наше отсутствие остальные успели построить шалаш, достаточно устойчивый и просторный, и даже изжарить рогатого кролика. Впрочем, есть его никто не торопился, и это понятно — выглядел он не очень-то аппетитно. Мне сложно было представить, чтобы дамы согласились довольствоваться таким ужином.
Адвокат, которого я уже какое-то время считал умершим, что-то увлеченно записывал в блокнот. Кажется, встреча с чудовищем вообще никак ему не навредила.
Лейтенант Микулэ тем временем рассказывал о происшествии даме из Будапешта — и, если судить по его словам, то мы зашли в лес, испугались каких-то ядовитых пауков и вернулись обратно. Звучало это всё более, чем подозрительно. Конечно, правда была ещё более ненормальной, но разве не стоило уточнить хотя бы размер?
Я встал с твёрдым намерением рассказать, что это были ОГРОМНЫЕ ПАУКИ, совершенно ЧУДОВИЩНЫЕ, которые ЧУТЬ НЕ СЪЕЛИ АДВОКАТА, но потом нашел у себя в кармане несколько раздавленных ягод, положил их на язык и понял, что не очень-то и стоит вести такие речи при дамах. Вместо этого я подошел к Никифорову.
— Я хотел бы остаться дежурить на первую часть ночи, — сказал я русскому. Это прозвучало даже в какой-то степени благородно. Если не признаваться в том, что я просто был бы не в состоянии уснуть.
— Могу составить вам компанию на дежурстве, если позволите. Я привык ложиться поздно.
Обращаясь к священнику, Асмодей, тем не менее, продолжает вглядываться в темноту. Что она скрывает сейчас?
Сначала предложение фокусника не очень меня обрадовало: я надеялся, что меня поставят в дозор с кем-то из вооруженных людей. Сам-то я в случае опасности мог разве что разбудить остальных. Но потом я пришёл к выводу, что в случае опасности будить военных пришлось бы в любом случае. А фокусник… ну, у него хотя бы трость была.
— Разумеется, — кивнул я ему. Хотя формально финальное решение всё равно оставалось за Никифоровым, как лидером группы. — Если хотите.
Тут я понял, что напрочь забыл его имя — как и то, откуда он сам. Он точно упоминал какие-то гастроли, но ничего конкретного вспомнить мне не удалось.
Успокоившись, что его шлем всё-таки был доставлен до лагеря, Даниэль облегченно вздыхает и надевает его обратно.
Какое-то время он грозно сверлит Керна глазами, думая, стоит ли его выговаривать за поступок.
— Не смейте больше ничего красть, — наконец произносит Диас холодно, — Ни в одном обществе такие поступки не остаются незамеченными. В древние времена некоторым людям отрезали руку за кражу. В лучшем случае.
Надвинув на лоб козырек, Даниэль отходит в сторону к мужчинам, обсуждающим вопросы дальнейшей организации их пребывания в лагере.
— Я готов дежурить в любое время, — заявляет он, а затем бросает взгляд на военного, отмечая остатки паутины на его одежде. Ну и потрепало же его…
А ведь он предупреждал. Слава Богу, что это не закончилось плачевнее. Правда, Ден не был уверен, что это конец.
— Господин лейтенант, — обращается американец к нему, понижая голос, — Возможно, было бы целесообразно соорудить ловушки вокруг лагеря от нежеланных… "гостей".
По его мнению, именно военный обладал достаточными умениями для этого. И, возможно, русский.
— Хорошо. Мне все равно, кто еще будет в дозоре, — это слово прозвучало, возможно, слишком едко, но ничего другого у Германа и не вышло толком: возможно, он и сам был немного напуган. — Я тогда просто позатачиваю колья на случай, если придется отбиваться. Оружия у нас и так не особо много, нужно дать хотя бы что-то тем, у кого его совсем нет.
Хотя, если быть предельно честным, после проделанной работы у Германа была легкая физическая слабость. Давненько такого не бывало, но он надеялся, что к середине ночи невольная сонливость отступит.
— Сер Стефан, что вы думаете по поводу… этого?
— Красть — это когда ничего не оставляют взамен, — я дурашливо щелкаю Диаса по его сердитому носу. — И тем более не приносят назад. Ты что, не знал?
Ну и что он такой серьезный? Как будто не понимает, что нужно было порадовать девушек. Не нести же воду в кепке. И уж тем более не вести их к ручью, мы и без них чуть унесли ноги непонятно от чего. Слушая об всем этом здесь, возле костра, я опять думаю, так ли уж огромен был этот паук на самом деле. Только вот что-то там шипело, я слыхал.
— Шон, — я выбираю мальчишку, чтобы расспросить. Не будет же он мне врать, у нас с ним кролики-братья. — Шон. Каким был этот паук? — я показываю ему ладонь с растопыренными пальцами. — Такой? Или все-таки меньше?
После беготни очень хочется и есть, и пить, и спать сразу. Но на кролика я даже не смотрю. Бродяга бы не понял.
Пока леди молчала, к ним подошли сначала Господин Диас, а затем Господин Никифоров, казавшийся уставшим. Впрочем, это было довольно объяснимо: пока они ходили в лес, русский офицер довольно успешно скоординировал постройку навеса и добычу пиши: лейтенант не мог не уловить запаха жареного кролика. Однако огромные пауки напрочь отбили у него аппетит: воспоминания о черных волосатых лапах и разверзнутой пасти доставляли не самые приятные впечатления.
Пить же, напритив, хотелось все больше. Сегодняшний день можно было прожить и без воды, а вот дальше пришлось бы много хуже. Стефан надеялся, грядущие сутки будут более благосклонны к ним…
Подошедшие господа один за одним начали задавать вопросы, которые требовали ответов.
-Прошу меня извинить, Леди. Если пожелаете, я чуть позже вернусь к Вам. -Он кивнул головой в знак уважения и обратился к стоящим рядом мужчинам.
-Господин Диас, боюсь, Вы переоцениваете мои возможности: я не в состоянии собрать из веток капкан на медведя. А именно такого размера наши господа из леса. Хотя не уверен, что даже он остановит это чудовище. У нас слишком мало орудий труда для приличной ловушки и имеющееся огнестрельное оружие лишь разозлит их. Впрочем, если Вам и удастся застрелить одного, Вы истратите весь запас пуль, что крайне неразумно в данной ситуации. Мы можем обороняться моей шашкой или Вашим мачете, но имейте ввиду: чудовища могут опутать вас липкой массой, остатки которой Вы видите на мне. Это моментально сковывает движения. — Лейтенант на минуту перестал перечислять все это, надеясь, что собеседник проникнется логическими доводами.
-Логичным и верным в этой ситуации мне видится поддерживать костер горящим и оставить "патруль" дежурить по двое. В случае нападения, они разбудят нас, и мы вместе попытаемся отогнать чудовищ с помощью огня: полагаю, это будет эффективно. Расставить колья также можно, но их нужно будет хорошо заточить: у пауков очень плотная шерсть-пробить ее будет трудно. — Он перевел дух и продолжил. — Господин Никифоров, советую Вам лечь и отдохнуть: Вы проделали много работы, но, как и все, остались без воды и пищи. Так как Вы-военный, Вам необходимо отдохнуть и набраться сил: в случае завтрашнего перехода, гражданских нам никто не будет помогать охранять, а я не ручаюсь, что чудовища уйдут далеко, зная, что добыча рядом. Я разбужу Вас ближе к утру, заступив в патруль в середине ночи. Идёт?
-Мне не слишком принципиально, с кем оставаться в патруле. Но я бы выбрал Господина Керна: Господину Диасу также нужен отдых после такого дня, а Господин Керн может отоспаться во время Вашего дежурства. — Про себя Стефан подумал, что даже если его помощник заснёт, ничего особо страшного не случится: не первый раз он оставался на вахте один всю ночь после тяжёлого дня. Можно и потерпеть.
— Вы удивляете меня своей памятью, мисс, просто потрясающе! Большое спасибо за информацию, теперь даже можно сказать, что я немного знакома с каждым, — обдумать информацию не получилось, недавно представленные мне люди с ошалелым видом неслись к лагерю.
— Пауки? ПАУКИ?! Господь, только не это, — я в панике подскакиваю, не находя других слов.
Мужчины разбирают между собой ночное дежурство, за это я бесконечно благодарна.
— Я готов! — я с готовностью тяну руку вверх. Это же надо, кто-то меня выбрал. Жалко, конечно, что это не девушка какая-нибудь, хе-хе, ночью я больше к ним привык. Но ничего, можно просто поболтать о леди и их привычках. У лейтенанта уж точно большой опыт, военные всегда им нравятся.
С дежурством и сном было более-менее понятно. Оставалась другая проблема — хоть дамы и были голодны, но есть с вертела не стали бы, а мужчины не начали бы раньше них.
Я подошёл к Диасу и Мэтту, которые о чем-то спорили.
— Извините, — обратился я к этнографу, — вы позволите мне взять ваш нож?
Ну да, я не могу разделать кролика, как следует, но хоть что-то ведь могу.
Никифоров коротко кивнул. Мнение коллеги по службе — в какой-то степени, пусть они и из разных стран — играло для него важную роль. За время всего своего пребывания здесь мужчина, как минимум проникся к господину Микулэ уважением. Пусть даже они и не разговаривали толком, было в его репликах что-то разумное.
— Идёт. Я обычно не сплю долго, так что при особой надобности могу заступить вместе с Вами. После такого сумасшедшего денька сложно спать спокойно.
Похоже, прямо сейчас непосредственной угрозы не предвидится. Асмодей возвращает в костер ветку, которая уже больше тлеет, чем горит, подбирает свой пиджак, критически разглядывает его и украдкой подносит к лицу. Ну конечно — стоило не уследить, и он пропах дымом. Впрочем, вскоре все они пропахнут дымом: костер чадит, и с этим ничего не поделаешь.
Пиджак он вешает на камень, где его сможет заметить та из дам, что быстрее замерзнет, а сам прислушивается к разговору. Ловушки кажутся здравой идеей, если речь идет о крупном звере, но пауки?..
— Лейтенант Микулэ, правильно я вас понял, вы встретили в лесу пауков размером с медведя? Это же… неслыханно! Я подписан на пару дайджестов, но даже в "Нейшенал географик" не встречал упоминаний о подобных созданиях.
Если этот Керн ещё раз щёлкнет его по носу или позволит себе выходку вроде этой, Даниэль не был уверен, что не вспомнит более кровавых обрядов времён древних ацтеков. Он и без того был на нервах, и каждое прикосновение могло вывести его из равновесия.
Слушая монолог лейтенанта, он вспоминает, как боролись с пауками городские жители.
Воды, — думает он, — Пауки боятся воды.
Эта мысль странно веселит его, и Диас глупо улыбается, а затем нервно хмыкает, сдерживая смех — нет, и без того обстановка нерадостная, чтобы так нервировать окружающих. Им достаточно одного выжившего из ума — подходил к концу только первый день. Не такого размера должны быть пауки, а воды нет даже для того, чтобы напиться — не то, чтобы кого-то ею отогнать.
К горлу подходит комок — он понимает, что не может ни есть, ни пить. Их всех могли убить. Люди, которые привезли их сюда, те чудовища, которые атаковали в лесу… Они сами, если не возьмут себя в руки. Но пока его собственные дрожали.
Без лишних слов он отдаёт святому отцу нож, не задавая лишних вопросов. Они все тут в одной лодке. Пора было это принять.
— Верните мне потом… я помогу заточить колья, — устало говорит Даниэль, и поворачивается к строителю, — Сигареты. У вас остались?.. — меньше всего ему хотелось просить одолжения у Мэтта, и, видит Бог, по возвращению он пришлет на его адрес ящик сигар или целый куст табака из, мать её, Вирджинии. Там его выращивают превосходно.
Лейтенант кивнул. Кажется, решение было принято. Стефан был несказанно этому рад: момент спокойствия расслаблял не хуже глотка виски из фляги или обычного душа после суточного караула.
Взглянув в сторону леса, он задумался о том, все ли в порядке у итальянской группы: их было однозначно меньше, а пауки, если пришли не с их стороны, вполене могли уйти искать другой улов. В ночной темноте, пара человек явно оказались бы простой мишенью.
Лейтенант качнул головой, отгоняя дурные мысли.
— Хоть завались, — радостно отвечаю я Диасу и тут же предлагаю и папиросную бумагу, и табак, и готовую самокрутку. Хочет — сам сделает, хочет — возьмет готовую. Приятно встретить человека, который сам предлагает тебе покурить, пусть даже и твои же сигаретки — потому что я, ясное дело, тоже подналягу на табак. За компанию, ради удовольствия и для здоровья.
— Конечно, — успокаиваю я Диаса. Нож слишком большой для моей затеи, но какой уж есть.
Я сорвал с ближайшего куста несколько крупных листьев, разложил их на траве и принялся разбираться с кроликом при свете костра, отчасти обжигаясь о тушку, отчасти рискуя остаться без пальцев. Между делом я пробую кусочек мяса — съедобно ли оно вообще? Стоит ли его есть?
Откромсав несколько кусочков, которые выглядели не так плохо, как всё остальное, я выложил их на листья и направился к девушкам. Выглядело это и правда не особенно аппетитно, но, всё же, было лучше, чем ничего.
— Прошу меня извинить, — я подошел к девушкам, удерживая листья в вытянутых ладонях. — Да, понимаю, выглядит это не очень хорошо, да и без соли будет слишком пресным, но вам стоит съесть хотя бы немного. Завтра нам всем предстоит долгая дорога, а спать всегда лучше не на голодный желудок.
— Ваше отсутствие волновало нас куда больше, лейтенант, — заверяю я офицера. Хотелось бы расспросить его подробней, но подошедшие мужчины снова отозвали его для переговоров.
Слушая, как они обсуждают возможность сооружения ловушек и порядок дежурств, думаю, что и сама не смогу уснуть. Какой может быть сон, когда рядом разгуливают гигантские пауки и еще бог знает какая гадость? Похоже, треволнениям сегодняшнего дня не суждено закончится, а ведь я так мечтала уснуть и проснуться в собственной теплой постели! А какой с утра у меня будет вид после ночевки в этом шалаше! Даже хорошо, что у меня нет зеркала.
Заметив на камне пиджак бородача, решаю обойтись без церемоний и накидываю пиджак на плечи. Похоже, здесь ни от кого не стоит ожидать особенной галантности.
-Господин Асмодей, прошу, говорите тише. С нами здесь леди и молодой Господин, которых явно не следует пугать подобными вещами. — Лейтенант подошёл к говорившему ближе и сказал последнюю фразу так, чтобы остальным было трудно разобрать диалог.
-Несмотря на то, что это кажется преувеличением или плодом разыгравшейся фантазии, тем не менее, это правда. Нет смысла лгать присутствующим здесь: для этого нет причин. — Мужчина заправил прядь волос за ухо. — Понимаю, это кажется невероятным и невозможным, но задайтесь вопросом: отчего вернувшиеся из леса были так напуганы. Отчего вернулся даже тот, кто твердо решил покинуть лагерь. Отчего на мне все ещё висят клочья так похожие на паутину-какого размера оно должно было быть, чтобы достать до моего плеча… -Лейтенант многозначительно замолчал. Но только на мгновение. -Думаю, человек вашей профессии легко распознает нечестные эмоции и сделает выводы относительно данной ситуации. — Все это он высказал также тихо, как и ранее, стараясь сохранять спокойствие.
Так как руки Даниэля всё ещё во внутренностях кролика, он берёт уже готовую самокрутку и поджигает её от костра. После нескольких затяжек его мутит меньше, а дыхание наоборот становится более лёгким. В дыму даже Керн кажется приятнее. Это точно только табак?..
Не успеваю я вдоволь посокрушаться насчет недостаточной галантности современных мужчин, как преподобный отец Томас приятно удивляет меня предложением скромного ужина. Вид наструганного мяса не вызывает желания его попробовать, но в том, что нам необходимо подкрепиться, преподобный несомненно прав.
— Благодарю вас, святой отец, — с искренней признательностью говорю священнику, принимая лист с крольчатиной. — Где-то здесь должны оставаться ягоды, если в суматохе их не раздавили, — я оглядываюсь по сторонам в поисках фуражки. — От голода они, конечно, не спасут, но немного утолят вашу жажду.
Асмодей отвечает Микулэ так же тихо:
— Я не сомневаюсь в вашей искренности, лейтенант. Однако, признаюсь, ваш рассказ действует на меня весьма удручающе. Возможно, нам действительно стоит предпринять какие-либо меры предосторожности на случай незваных гостей? Колья и огонь — конечно, послужат защитой, но лучше предотвратить беду, чем справляться с ней.
Он в задумчивости трогает себя за бороду.
— Как так вышло, что эти пауки напали на вас? Могло их что-нибудь привлечь?
Я не отстаю от Диаса. Еще и кольца дыма пускаю. Ну-ка, повторит или сделает вид, что не видит?
— Может, еще кому сигаретку? — я поворачиваюсь к священнику, Шону, девушкам и остальным — ко всем по очереди. Ведь видно же по нам с Диасом, что от сигарет сразу лучше становится — чего отказываться-то?
Даниэль переводит ленивый взгляд на Мэтта и хмыкает, после чего затягивается ещё раз и выдыхает дым, но на этот раз через нос. Он раскуривал трубку мира с вождём племени лакота — чем этот горожанин пытается ему удивить?..
Тем не менее, Диас был благодарен ему за такую разрядку.
Выдыхая, он поднимает голову. Небо в качестве крыши. Костёр вместо камина. По крайней мере это было красиво. Это было тем, к чему он привык.
Напоследок нанизав несколько колец на языки пламени, этнограф поднимается и обращается к строителю:
— По возвращению домой с меня причитается. Обещаю возместить весь ваш табак и папиросную бумагу — у меня есть приятели, которые знают в этом толк.
Слегка кивнув, он отходит к Томасу. Ему стыдно за мимолётную слабость, но по крайней мере теперь он снова трудоспособен.
— Святой отец, где мой нож? Я хотел бы помочь с кольями.
Герман в мрачной задумчивости смотрит на разгорающийся костер. До сих пор ни один человек не смог даже приблизиться к укрощению этой стихии, и пламя пожирало все, до чего только могло дотянуться. Живых существ в том числе. Мужчина стоял неподалеку от Стефана с фокусником, пока те перешептывались. Сквозь трещание древесины он отчетливо услышал что-то про колья и огонь, когда ему в голову пришла безумная, отчаянная, но все же мысль. Удостоверившись,что на него никто не смотрит, русский оглянулся в сторону леса. Затем — беглый, короткий взгляд на вернувшихся. Святой отец уже занят заботой о ближних (вполне подходящее название для тех, кого собрала тут судьба), лейтенант Микулэ занят важными для стратегии переговорами, а адвоката с блокнотом и вовсе незачем спрашивать. Пусть у них и сложились не испорченные обстоятельствами отношения, у этого человека могли возникнуть лишние вопросы.
Поэтому, чтобы решить свои, он останавливает свой выбор на рыжем мальчишке, которого без лишних звуков хлопает по плечу, привлекая к себе внимание.
-Я бы с удовольствием поставил пару капканов, Господин, но у нас , боюсь, нет сейчас ни лопаты, чтобы выкопать яму-а ее бы пришлось делать метра четыре в глубину, ни стяжек, ни яда, чтобы сделать импровизированную стрелу с отравленным наконечником, ни даже гибкого тонкого дерева типа молодой осины, чтобы приладить петлю из веревки. — Не переходя на крик или панику, лейтенант перечислял варианты, в голове прикидывая, что ещё он мог забыть о простейших ловушках.
-Мы со Святым отцом ходили у ручью, но молодой Господин, кажется, забеспокоился и отправился на поиски Святого отца. Он бежал по полю, в подлесок и далее, шурша травойти ветками, а затем довольно громко говорил, чем, думаю, отчасти привлек внимание существ, пришедших к воде или просто мигрирующих с места на место.
Да, благодарю вас, — я постарался улыбнуться — не то, чтобы галантно, но изо всех сил постарался и понадеялся, что вышло не так уж плохо для человека, который последние несколько лет жизни почти не выходил из библиотеки. — От ягод я действительно не отказался бы.
Молясь, чтобы листья не порвались и мясо не высыпалось прямо на платья дам, я раздал им импровизированные тарелки.
— Благодарим Бога за эту трапезу, которой мы удостоились сегодня, несмотря на все трудности, — говорю я, осеняя себя крестом. Впрочем, звучит это несколько иронически. Вряд ли кто-то их девушек стал бы искренне радоваться такому "столу".
В это время как раз подошёл Диас и потребовал обратно нож.
— Я оставил его у костра, рядом с тушкой кролика, — отозвался я. — Кстати, его неплохо бы разделать до конца. Конечно, на всех не хватит, но можно было бы разделить хоть немного, как считаете?
Герман подходит к Шону, и хлопает того по плечу, отведя в сторонку.
— Сэр Мэтт, вы смеётесь надо мной? — спрашиваю, немного укоризненно глядя на растопыренную руку задавшего мне вопрос американца. — Говоря "паук с меня ростом" я имею в виду именно то, что он был размером с меня, а не кисть руки, сэр.
Меня расстраивает его насмешка, поэтому я отхожу и устраиваюсь на мягкой траве поближе к огню, баюкая уснувшего кролика на руках. Бедняге нужно устроить загон, или отпустить.
Я достаю из кармана остатки мятых ягод и, положив несколько штук в сверток к кролику, запихиваю их в рот. От испытанного стресса есть совсем не хочется, но их сок утоляет жажду.
Я вижу, что одного кролика уже пожарили и мне становится от этого не по себе, не хочется, чтобы Демона постигла такая судьба. С другой стороны, во мне просыпается интерес в том, каково на вкус мясо данных существ. Внутренние противоречия.
— Я-я… Я бы мог немного поспать, а утром помочь в дозоре, сэр, — дергаю за штанину рядом стоявшего Германа. — Я не дитя, сэр.
Даниэль кивает.
— Постараемся разделить поровну. Это будет лучше, чем если кто-то, кто не доел, упадет завтра в обморок.
Листья, — думает он, — Они всё ещё могут быть ядовитыми.
— Сможете ли вы показать те кусты, что использовали в качестве обертки для пищи?
Шон поднимается на ноги и негромко отвечает русскому.
— Да, разумеется, — я не очень хорошо видел в темноте даже в очках, но этот куст сумел бы указать. Это был тот же самый куст, с которого несколькими часами ранее собирал ягоды Шон — за это время наш лагерь никуда не продвинулся.
— Вот, — я отступил на несколько шагов и указал ободранную ветку. — Я подумал, раз ягоды не ядовиты, то и листья можно использовать без опасений.
— Хотелось бы верить в это, — произнёс Даниэль, осматривая куст. Он знал, что существовали растения, чьи плоды были не ядовиты, в то время, как листья или стебли — вполне себе. Например, корни ревеня, с которым был так популярен пирог в пределах США и во многих странах Европы, выделял кислоты, вызывающие жжение во рту и глазах, а так же проблемы с почками и желудком. С другой стороны, и девушки, и Шон касались листьев во время сборов ягод, а потому Диас всё-таки отрывает их — восемь штук. По одному на каждого. Разложив листья на траве, этнограф укладывает на них кролика, а зачем разрезает — на восемь равных частей.
Это могло быть тако, — с сожалением думает он.
— Господа, ужин готов, — извещает Ден громко, поднимаясь.
Пока Господин Асмодей молчал, лейтенант бросил взгляд на костер и того, кто сидел рядом. Господин Септембер. Одна незамысловатая мысль посетила его голову.
-Прошу меня извинить на время, Господин. Если у Вас останутся вопросы, я постараюсь на них ответить через пару мгновений. — Он развернулся и подошёл к Господину Диасу, ловко разделавшему кроля, забрав одну порцию и поблагодарив напоследок. Затем он подошёл к сидящему у самого костра Господину Септемберу и протянул полученную еду, помятуя о том как тот поступал с пауками. Возможно, глупая затея, но тем не менее.
-Господин Септембер, Вам тоже лучше поесть. — Стефан догадывался, что сам он может еду и не взять, а другие могут и не предложить. Однако лейтенант полагал, что вышеупомянутый Господин не просто так пошел к ручью-он исследовал его. И, возможно, пробовал воду. А если так, то по его реакции организма уже к утру было бы ясно, безопасен источник или нет. Необходимо было выяснить, успел ли он сделать хоть один глоток.
Хотел бы я сейчас оказаться в библиотеке, а еще лучше — в самом дальнем ее углу. Люди вокруг создают слишком много шума, а я не могу совсем их не слушать, ведь вдруг кто-то из них видел чуть больше, чем я. Маловероятно, но возможно. Я уже убедился, что они умеют скрывать свои скелеты, а значит у них могут быть и другие факты.
Невыносимые условия для анализа информации, и в итоге я продвигаюсь крошечными шагами. Моя уверенность, что мы покинули Землю, растет. Как и понимание того, что первый контакт все еще не состоялся.
— Простите, — я с отвращением смотрю на предложенную мне еду, — но я не голоден. Этот мальчик, — я переворачиваю страницу, чтобы подсмотреть имя, — Шон, он угостил меня ягодами. Пусть теперь он возьмет мою порцию.
Я одновременно думаю о том, как эти люди смогут есть такую гадость, и о том, что вскоре, чтобы выжить, может понадобиться есть и более ужасные вещи.
Тем временем вокруг костра такая темень, а время близится к полуночи. Дамы и Шон с Недом, привыкшие к расписанию, чувствуют себя устало. Костер надо не забывать поддерживать.
-Я пришел не просто так, Господин. У меня всего один вопрос, если позволите. И я более не заниму Вашего времени. — Стефан совершенно спокойно отреагировал на отказ. В конце концов, кто он такой, чтобы заставлять его есть и пить?.. — Скажите, пили ли Вы воду из ручья, Господин Септембер?
Решив, что пример нужно подавать самому, Ден берёт один из отрезанных кусков и вонзается в него зубами. Аппетит к нему так и не пришёл, но он понимал, что ему необходимо принять пищу для того, чтобы завтра продолжать функционировать. Он почти не чувствует вкуса пищи — стресс, пережитый за день, напрочь отбил его. Жаль, что его эмоции были не такими яркими, когда яганы угощали его сердцем оленя, и он ощутил все оттенки и нотки органа бедного животного. Но там он не мог отказаться — необходимо было быть покорным чужеземным традициям.
— Некоторые индейцы полагают, что приём пищи из оленины дарует человеку долголетие, жизненную силу, — сообщил он Томасу, — Это не олень, но у него оленьи рога. Может быть, и нам повезет, — этнограф хмыкает и стирает с рук жир с помощью листа, — Ешьте, святой отец. В диких условиях легче быть дикарём.
А ведь интересная монография могла получиться, — думает Диас про себя, — Исследование, как городские жители адаптируются к диким условиям. Ведь, фактически, мы в том же положении, в котором были древние цивилизации, когда перешли Берингов пролив и начали осваивать земли современной Америки. Можно сравнить поведение, инструменты, используемые для выживания… Жаль, что у меня нет блокнота, чтобы всё записать! — взгляд его падает на сидящего напротив Септембера. Его подозрительно хорошо видно сквозь языки пламени — необходимо было подкинуть ещё дров. Или веток.
— Большое спасибо, отец, — я с благодарной улыбкой беру у пастера скромный, но такой нужный ужин.
Убедившись, что листочки не пропускают жир, я аккуратно кладу их на колени и складываю ладони для молитвы Господу. Чтобы не смущать остальных, произношу её про себя. После принимаюсь за пищу, отщипывая маленькие кусочки и прилагая массу усилий, чтобы поедание несчастного кролика выглядело более-менее цивилизованно.
Не без отвращения беру кусочек крольчатины и начинаю его жевать. Мясо жесткое и невкусное, как я и ожидала, но есть, кажется, можно. Если бы еще было, чем его запить! И что мешало сразу набрать воды, когда только обнаружили ручей?
С трудом дожевав свою порцию, с удивлением понимаю, что сейчас, пожалуй, могла бы и уснуть. Конечно, я бы предпочла жесткой и колючей подстилке из веток свою кровать, но выбирать не из чего. Забираюсь под навес и, облюбовав местечко, подгребаю к себе побольше лапника. Закончив с приготовлениями, устраиваюсь на этом импровизированном ложе, старательно кутаясь в пиджак фокусника. В попытках запахнуться поплотнее, размышляю, что не стану возражать, если мисс Эмерз ляжет рядом, вдвоем мы сможем быстрее согреться и уснуть.
Меня начинает подташнивать. Нет, я никогда в этом не признаюсь. Не поднимая глаз от блокнота, я отрицательно мотаю головой, опасаясь, что меня снова вырвет. Никакой воды из ручья.
С приближением ночи я чувствую изрядное утомление, но не намерен сдаваться. По крайней мере не раньше, чем на моих глазах кто-нибудь уснет и снова проснется. Чтобы разогнать сонливость, я встаю, и начинаю ходить вокруг костра — по окружностям теней и полутеней, обступающих световое пятно. Так гораздо лучше.
Шон продолжает шептаться с Германом.
— Всё же, я надеюсь, что в этом зверьке больше от кролика, чем от оленя, — мягко возразил я на слова этнографа. — И что нам не придётся становиться дикарями даже в таких условиях.
Ему легко говорить, этнограф в его случае — не профессия, а состояние души. Я куда сильнее привязан к цивилизации.
Тем не менее, я искренне благодарю его за еду, а затем, сложив руки, молча возношу молитву Господу.
На вкус кролик немного напоминает резину.
Присвоив одну из порций, я съедаю ее тут же, на месте. Это тебе, конечно, не любимая бабушка готовила, но есть можно. Даже хорошо, что мяса так мало — я не успеваю вспомнить, что это милый рогатый кролик, и даже пальцы облизываю. Вытереть-то их все равно нечем. Подумав, я и лист, на котором лежало мясо, дожевываю. Чего добру пропадать.
Похлопав себя по пустому животу, я ищу румынского лейтенанта. Мы с ним должны чего-то вместе сделать, надо не потеряться, чтоб он потом не ворчал.
Даниэль задумывается над словами Томаса. Ну да. Они с лейтенантом пошли прочитать молитвы над тем человеком — традиция городских жителей. Точно такая же, какой последовала госпожа, сидящая недалеко от него, читая молитву перед приёмом пищи. Они всё ещё придерживались, как они сами называли, цивилизации.
Пожалуй, Диас мог бы согласиться с ними, если бы не изучал индейские народы в течении стольких лет, и не знал их истинной природы. Не видел факты жестокого отношения военных, пренебрежения историей. Он был согласен и с тем, что профессионально деформирован из-за того, что больше общался с выходцами краснокожих племён, чем с городскими жителями. Но отчасти он был рад этому. Не будь эта ситуация чьей-то ловушкой, ему было бы вполне комфортно. Но сейчас, под давлением, в ситуации, где неизвестного больше, чем изведанного, этнограф не чувствовал себя хорошо. Не говоря уже о ресурсах, которых катастрофически не хватало.
Пить хотелось безумно. Жаль, что их руки были заняты дровами, когда они выходили из леса, и донести воду с лейтенантом у них получилось бы разве что в зубах. Даниэль надеялся, что утро наступит как можно скорее. И, возможно, не здесь.
Зато теперь у них есть огонь. Срезав несколько еловых веток, он подбрасывает их в костер — хвоя должна хорошо гореть. Туда же Ден отправляет свой потухший, сделанный таким трудом, факел, а затем находит несколько веток и принимается за их заточку.
Как обычно, рутинное занятие успокаивает его, примиряет с окружающим. Он полностью сосредотачивается на движении ножом, соскабливая с веток кору и делая их концы острыми.
-Бланодарю за ответ, Господин. — Лейтенант кивнул и, не смея задерживать Господина адвоката, направился в сторону беседующего русского офицера и молодого Господина. Про себя он подумал, что Господин Септембер был более сговорчивым перед лицом опасности, чем сейчас. Ещё и его ответ… Ответ казался неискренним и, увы, никак не приблизил их к решению вопроса с водой. Он решил проследить утром за адвокатом: если тот без колебаний решится испить из ручья, то, скорее всего, он солгал.
-Прошу прощения, Господа. -Прервал он беседу молодого человека и Господина Никифорова. — Господин Диас разделал кроля. Стоит хоть немного перекусить. — Он протянул кусок Шону. -Господин адвокат пожелал отдать Вам свой кусок, молодой Господин.-Лейтенант перевел взгляд на Господина Никифорова. — Также, я бы хотел поинтересоваться, мог я быть чем-нибудь полезен? Мне не слишком хочется спать, так что…
Учитывая, что в вашем распоряжении были только 2 елки, которые вы истратили на шалаш, а из лесу вы несли только дрова, немного лапника и связку прутиков, у Даниэля от силы есть только один колок, чтобы поупражняться с ножом.
Асмодей благодарно кивает в ответ на рассказ Микулэ. Значит, пауки наткнулись на людей случайно. Если никто не будет бегать и шуметь, есть шанс, что тварей не привлечет стоянка, и ночь пройдет спокойно.
Взяв одну из листвяных тарелок с мясом, он отходит к кустам с ягодами, присаживается на камень и перекусывает, чередуя одно с другим. Такое блюдо, конечно, не подали бы в "Рулс", но оно хотя бы смогло утолить голод и жажду, которые уже какое-то время его донимали.
Закончив с трапезой, Асмодей вынимает из нагрудного кармана жилета платок, чтобы обтереть губы и руки, однако, поразмыслив, убирает его обратно. Возможно, платок заинтересует какую-либо из женщин, а сам он может обойтись и остатками своей тарелки.
Он замечает, как мисс Барток в одиночестве удаляется в шалаш. Если она не уснула сразу, как легла, может, платок пригодится ей, вздумай она оплакать свое бедственное положение.
Пытаясь разглядеть женщину в темноте, он приседает и раздвигает еловые ветки.
— Мисс Барток, — шепотом зовет он. — Прошу извинить за вторжение. Мне подумалось, что вам не помешает платок тонкой шелковой ткани. Такой даме как вы, должно быть, трудно без привычных удобств.
Господа выживающие, определитесь, бога ради, поточнее, с дежурствами, у вас уже второй час ночи, никто не спит, а я мастер игры без понятия, кто у вас за кем дежурит, и не может создать веток — такое ощущения, что все дежурят сейчас!
Разобравшись с кроликом — а на крошечный кусочек не ушло много времени — я с горем пополам вытираю руки и лицо. Хотя рукава всё равно уже и так грязные.
Несмотря на то, что остальные почему-то всё ещё не собираются спать, я всё равно решаю остаться в "дозоре", хотя теперь, разумеется, он считается таковым только номинально. Я сажусь у костра, поскольку уже довольно холодно, и решаю, что буду следить за огнём.
Одновременно я высматриваю фокусника — только что был здесь, куда же он подевался? Надо бы всё-таки спросить его имя, раз он собирался остаться со мной в первую часть ночи.
Мисс Барток молчит, должно быть, тяжелый день совсем ее доконал. Асмодей оставляет платок возле тонкой руки и возвращается к костру, где его ждет дежурство. Он садится возле преподобного отца и задумчиво вглядывается в огонь, гадая, хватит ли света и жара на всю ночь.
Бросив обломки палок, которые он по ошибке в темноте принял за целые, Даниэль кидает их в огонь, наблюдая, как языки пламени с радостью начинают облизывать их.
— Госпожа Чантико к нам благосклонна, — тихо замечает этнограф, а затем замечает громче, поднимаясь и отряхиваясь: — Я сожалею, господа. Это всё, что оказалось в моих силах, — Диас кивает на кол, выструганный им, — Мы истратили все ветки, нужно будет запастись завтра новыми.
Он втыкает кол в землю недалеко от Асмодея и Томаса — как он понял, именно они остались дежурить.
— Если позволите, я мог бы заточить и вашу трость, — обращается Ден к фокуснику перед тем, как пойти в шалаш.
— Благодарю вас, господин Диас, но моя трость устраивает меня в таком виде, как она есть, — улыбается Асмодей.
Портить такой ценный инструмент, чего удумал. Впрочем, вскоре им всем, вполне вероятно, предстоит увидеть некоторые дополнительные возможности этой трости.
— Моё дело предложить, — пожимает плечами Даниэль, — Выбор ваш. Разбудите меня, если решите в пользу безопасности — я помогу.
Ден кивает ему напоследок и отходит. Можно подумать! Как будто ему так нужны эти секреты! Собственные амбиции дороже защиты от чудовищ из леса. Хотя он их не видел — может, оттого так улыбается? Или у него действительно припрятан "туз в рукаве"?
В шалаше Даниэль устраивается в противоположной от Терезы стороне. Надвинув на лицо шлем, он складывает руки на груди, кажется, намереваясь сохранить горделивую позу даже во сне.
После того, как Диас удаляется, я всё-таки решился начать разговор. Даже если изначально господин, гм, фокусник не вызвал у меня симпатии. Впрочем, возможно он и вовсе не обратил внимания на мой пренебрежительный выпад в момент общего знакомства. Да и как же его зовут, наконец?
— Прошу прощения, — негромко обратился я к мужчине, чтобы не потревожить спящих: — к сожалению, я не запомнил ваше имя. Вы, кажется, достаточно публичный человек, не так ли?
Так. Отличное начало разговора. Ни к чему не подкопаешься.
В первую смену дежурить отправляются Томас и Асмодей. Во вторую — Стефан и Мэтт. В третью, предрассветную смену, дежурят Даниэль и Герман.
Остальные могут пошептаться в шалаше и пробуют там разместиться.
Асмодей смеется вполголоса.
— Хорошее замечание, святой отец. Достаточно или недостаточно — судить не мне. Стоит возгордиться и решить, будто твое имя известно всему миру — и тут же оказывается, что в новом обществе о тебе никто и не знает. Впрочем, вы, должно быть, часто сталкиваетесь с гордыней, разве не так?
Все же, действительно ли они все впервые слышат о нем, или притворяются? За время, проведеннное вместе, он не заметил ни у одного актерских задатков, хотя никогда не можешь быть уверен наверняка.
ДАЛЕЕ ПРОШУ ОТПИСЫВАТЬСЯ В УКАЗАННЫХ ВЫШЕ ВЕТКАХ