Предрассветные часы — самые тихие и самые прохладные. Даниэль скрутился от холода, в обнимку со своим шлемом, в момент когда его будят для дозора. Герману, как военному, не привыкать дремать мало и просыпаться внезапно.
14 комментариев
Добавить комментарий
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.
Протерев лицо, Даниэль морщится, так как за ночь успел собрать ладонями хвойные иголки, что облетели с веток во время постройки крыши. Отряхнувшись и осмотрев шлем — не сломался ли? — он выходит из шалаша, после надевая головной прибор обратно. Смаргивая остатки сна, Диас оглядывается. Солнце ещё не успело встать, а трава, в том месте, в котором она не была выжжена, сохраняла на себе капли росы.
Увидев Германа, американец кивает в знак приветствия.
— Нужно расшевелить костер, — тихо, чтобы не разбудить спящих, произносит этнограф, — И… Я думаю о том, чтобы собрать росы. Что скажете?
Ему хотелось скорее приняться за дела.
Герман и сам только проснулся. Спал он беспокойно и, признаться, мало, но сейчас это было меньшее из всех возможных зол.
— Я скажу, что это отличная идея. Я пока займусь костром.
Первым делом мужчина бросил в него вчерашнюю "тарелку", а затем покосился на поредевшую гору хвороста. Нужно было выбраться за ним.
— Если найдешь в округе ветки, тащи их к костру, — тихо сказал он и двинулся.
Пока в планах было обойти лагерь по периметру. Дальше — по обстоятельствам.
— Мне нужна какая-то ткань. У вас нет платка?
Даниэль снова снимает свой шлем и передёргивает плечами. Утренний холод покалывал его кожу, оставляя на ней отметины в виде мурашек.
Мужчина качает головой. Он вряд ли похож на джентельмена, который носит платок в нагрудном кармане пиджака. Хотя всякое бывает. Герман с сомнением хлопает себя по карманам гимнастерки и вдруг горестно улыбается. Когда-то его ведь тоже собирала жена.
— Тебе повезло.
Он протягивает юноше аккуратный платок с вышитыми на нем инициалами в углу. Буквы "Г" там нет и в помине, а сам платок пожелтел от времени. Никифоров совсем про него забыл.
Сожалею, но все возможности тех двух ёлок, что были поблизости, вы использовали по максимуму. За дровами — только в лес. А для сбора росы в тех масштабах, на которые надеется Даниэль, нужны полотнища, обычного носового платка не хватит.
Мда, край определенно богат на хворост.
— Нужно бы в лес пробежаться. Справишься без меня минут эдак пятнадцать? — вполголоса интересуется Герман.
Не кусты же обламывать, в конце-то концов.
Даниэль принимает платок со скорбной миной — ну а на что он надеялся, собственно, Герман же не девица, чтобы носить с собой платки размером со скатерть.
— Мне не повезло, — говорит он, — Но повезет нам, если у меня что-то получится.
Диас размышляет о том, сколько воды соберется, если он просто будет ходить и стирать её платком с травы в поле, а затем отжимать по каплям в шлем — он как-то читал о подобном способе. Выглядело это отчаянно, и потому этнограф оживляется, когда слышит заявление русского о походе в лес. Оживляется, но тут же хмурится.
— Вы уверены, что это безопасно для вас? — спрашивает Даниэль, — Насколько я понял, пауки боятся света, раз не вышли, когда мы с господином лейтенантом были там впервые. Уже не ночь, но солнце ещё не встало, и в лесу всегда темнее, чем за его пределами. Уверены ли вы, что это будет разумно?
— Это разумнее, чем оставлять весь лагерь без костра.
К тому же, ему еще вечером нужно было проверить одну вещь. Пока же Герман проверяет, на месте ли оружие, и коротко оповещает.
— Я быстро. Думаю, охапки хватит. Если я не появлюсь через час, значит.. а чего гадать, просто скажи кому-нибудь, — после чего быстрым шагом удаляется в лес.
Если он сказал, что вернется через пятнадцать минут, значит так оно и будет.
— Стой! — Даниэль шипит, подрывается и догоняет Германа.
— Будь по-вашему. Но тогда возьмите хотя бы что-то из подручного материала — нож, чтобы срезать ветвей, топор, чтобы нарубить дров, копьё для защиты или… — он вздыхает, — Мой шлем для воды, если сможете донести. Глупо отправляться в лес без всего. Это лишено смысла.
Задумавшись, Диас предлагает ещё одну идею:
— Я сам могу сходить, если хотите. От вас больше пользы здесь.
Герману стоит позаботиться об огне — вокруг ночь, а лесу вообще ничего не будет видно, луна есть — она она не настолько яркая, чтобы освещать все.
— Ничего не случится, если меня не будет пятнадцать минут. А оружие у меня есть, не беспокойся.
Герман демонстративно хлопает себя по поясу, демонстрируя рукоятку револьера, и по-доброму улыбается.
— А без топора я, наверно, обойдусь. Руки есть и славно. К тому же, я без понятия, куда его положили.
Мужчина возвращается к костру и осторожно вытаскивает оттуда палку. Сначала вытягивает ее оттуда сапогом, затем уже подхватывает рукой, негромко чертыхнувшись на чистом русском.
Шаги русского затихают вдали, и Даниэль остается у костра один.
Русские все такие безбашенные, интересно?..
И опять его не слушают и рискуют на свою голову! А ведь это при том, что на утро они собирались двигаться в путь. Тут бы и кустов хватило.
Мрачный Даниэль возвращается обратно к костру и ворочает в нем догорающие поленья. Что же, зато можно провести ещё немного времени в тишине — это плюс. Хотя и не сказать, что Герман такой уж шумный… Недальновидный — то правда, но вполне мирный. С ним было проблематично конфликтовать, и с характером Даниэля это было огромным преимуществом. Зато хоть утро будет теплым, и на том спасибо.
Американец жалеет, что остался дежурить не с Керном. У того были сигареты — можно было согреться хотя бы с помощью них. Он растирает руки ладонями и поднимается. Нужно было чем-то занять себя, и потому он пробует собирать росу платком. Если даже жидкости соберётся только на дне шлема — это будет успехом. Всяко лучше, чем сидеть на месте, он должен был попытаться.
О своей затее этнограф жалеет быстро — пальцы леденеют от холодной росы. Время от времени он возвращается к костру и греет там руки, с тревогой вглядываясь в непробиваемую мглу леса. Диас надеялся, что Герман не разбередит гнездо пауков.
Пока ты шуршишь травой возле лагеря, в ночной тишине раздается треск, а затем звук, будто огромная птица махнула крылом, и после этого начинаются полупридушенные крики и ругательства. Ваш навес по неведомым причинам рухнул, погребя под собой спящих.